Вы успешный человек и у вас всё хорошо. Вот только почему-то постоянно болит голова. Все пороги медицинских кабинетов уже обиты, таблетки испробованы, но боль всё равно не уходит. Может быть, кто-то даже высказывал вам идею, что это «от нервов», но прозвучала она неубедительно. А может, это депрессия?

Кажется, что уж сегодня мы знаем про депрессию всё. Мы понимаем, что это расстройство и его надо лечить, что, когда она приходит, ничего уже не хочется и жизнь похожа на серую рутину безысходности. Обычной депрессией нынче уже никого не удивишь. Но почему-то она гордо носит звание «эпидемии XXI века». Как так случилось, что от депрессии не застрахован никто?

Когда депрессия хитрее нас

В классическом понимании депрессия воспринимается как расстройство с симптомами пониженного настроения и снижения энергии, с высокой утомляемостью и негативным мышлением. Вроде, всё понятно. Но депрессия, как вирус, встраивается в структуру личности человека, в его мысли, память и внимание, заменяя звенья одно за другим, поэтому заметить этот процесс становится крайне сложно. Созвездие симптомов настолько уникально, что даже при наличии детальной классификации депрессивных расстройств не всегда удаётся выбрать наиболее точно описывающий картину синдром. Апатическая, астеническая, тревожная, ипохондрическая... Но самая ловкая среди них — маскированная.

Дело в том, что маскированная депрессия не проявляет себя типичными симптомами, а прячется за тревогой и необъяснимыми соматическими жалобами. В этом случае человек может годами наведываться в медицинские центры в попытке найти физиологическую причину своей боли. Однако, присмотревшись, можно заметить типичные колебания настроения по принципу «утром вяло, уныло и грустно, вечером лучше» или, к примеру, часто присущую таким людям алекситимию — трудность в определении и словесном выражении эмоционального состояния. 

За какими же масками обычно скрывается депрессия? Профессор А. Б. Смулевич выделяет целые группы таких масок. В первую очередь, это синдромы, похожие на другие психические расстройства, к примеру, генерализованное тревожное или обсессивно-компульсивное.

Депрессия может выражаться в склонности к зависимостям и в изменениях характера: импульсивности, агрессивности или, наоборот, плаксивости и склонности к манипулятивному поведению. Но большая часть масок выглядит как симптомы телесного заболевания.

По данным психиатра С. Лесса, ещё в далеком 1980 году от 1/3 до 2/3 всех пациентов, наблюдающихся у врачей, страдали депрессией со скрытой маскированной симптоматикой. Сейчас же распространенность депрессии значительно выше. Согласно ВОЗ, только с 2005 по 2015 год рост заболеваемости составил 18%. Сложно представить, сколько современных пациентов приходят с маскированным депрессивным расстройством. 

Депрессия может имитировать практически что угодно, но механизм выбора конкретного симптома до конца не ясен. У человека может нарушиться сон или начаться головокружения, а врачи будут твердить о вегетососудистой дистонии. Сложности дыхания, частое прерывистое сердцебиение, сыпь, аноргазмия — всё это классические маски депрессии. Но особую популярность занимают различные болевые синдромы. Постоянно болят голова, сердце, живот, а обследования ничего не показывают? Такая история может длиться годами, не имея логического развития, однако при правильно подобранной психотерапии хронические болевые синдромы порой уходят через пару месяцев.

Если некуда деть эмоции

При разговоре о маскированных депрессиях возникает больше вопросов, чем ответов. Давайте всё-таки разберемся, почему депрессия проявляет себя именно так, по какому принципу выбирается симптом и почему классические симптомы скрыты?

В первую очередь, депрессия — расстройство эмоций. Эмоции сами по себе уникальны тем, что имеют как психическое, так и телесное выражение, а значит, становятся точкой пересечения этих выражений в человеке. Они не только отражают его ценности и отношение к чему-то, но и побуждают к деятельности, регулируют, подкрепляют ее, поддерживают мотивацию, помогают в коммуникации и оценке этого мира. При совершении всех этих задач любая эмоция сопровождается изменениями в нейромедиаторной и эндокринной системах. Получается, что любая эмоция уже находится на уровне тела. 

Психоанализ первым сделал попытки раскрыть механизм соматизации — «нарушения функционирования той или иной системы без достаточного органического основания, но при важной роли психологических факторов». Именно там эмоция определялась как носитель связи тела и психики. З. Фрейд говорил, что соматизация возникает, когда эмоция не может быть выражена социально приемлемым образом и вытесняется из сознания, выражаясь в качестве телесного симптома. Сам же симптом носит символический характер и отражает внутриличностный конфликт. Такой механизм в психоанализе называется конверсией. 

Но поскольку конверсия не являлась единственным механизмом, новые модели психосоматических расстройств начали говорить об их мультипричинности. Позднее, с ростом популярности различных теорий стресса, психосоматические расстройства попали и туда. Учёные пытались определить тип личности, ответственный за ту или иную болезнь, выявить какой-то общий фактор у всех пациентов с психосоматикой. Эта история продолжается до сих пор, но усилиями психоаналитиков невыраженная эмоция прочно закрепилась в умах как основной фактор соматизации.

Не плачь, всё пройдёт

Открытое выражение эмоций в современном обществе принимается с натяжкой. В мире сегодня не принято грустить — это показатель слабости и безволия. Даже в семьях, среди близких, часто не принято обсуждать и выражать свои эмоции. Отсутствие опыта обращения с чувствами приводит к неумению разряжать и просто переживать свои эмоции.

Одна из самых социально нежелательных эмоций — тоска. Депрессию определённо можно назвать неудобной в социальном смысле. Нытиков никто не любит: человек с депрессией понимает это и задвигает её куда подальше. Но проблема не спешит уходить.

Требование общества всегда быть рациональными и успешными подталкивает невыраженную боль проявиться другим способом. Такой процесс в психоаналитической манере можно назвать вытеснением. 

За устойчивость телесных симптомов отвечает не только потребность в выражении, но и потребность в коммуникации. Когда нам плохо, мы ищем поддержки, заботы и любви. Но как попросить о ней, если говорить о чувствах неприлично? Такой способ есть в кармане у каждого маленького ребёнка — болезнь. Если мы сами не можем попросить о помощи, это может сделать наше тело. В клинической психологии этот феномен называют вторичной выгодой болезни, в том смысле, что сама ситуация болезни бессознательно носит для человека и положительные стороны, в первую очередь, связанные с заботой близких.

Когда мы встречаемся с депрессивной маской, смело можно задать вопрос: «Что моё тело хочет этим сказать? И что я хочу сказать другим с помощью своего тела?».

Ответов на эти вопросы бывает так же много, как и самих людей. В случае депрессии часто звучит: «мне плохо, я не справляюсь», «мне нужна помощь, я так одинока», «я не могу больше этого делать, мне нужно что-то менять», «мне очень грустно», «мне страшно», «я потерял смысл»... Когда такие слова слишком сложны для произнесения, тело решает помочь. Не хочешь делать? Тяжело? Не понимаешь, зачем? Хочешь внимания и поддержки? Будет сделано, надо всего-то заболеть.

Механизм соматизации художественно называют «бегством в болезнь». Развивая эту метафору, можно предположить, что побег происходит из тюремных камер идеалов успешности и рациональности. Жизнь в условиях диктатуры совершенства и запрета на эмоции отнимает у человека способы справляться и переживать трудности. Обычная депрессия стала слишком узнаваема, на её место приходят всё более сложные гибридные формы, так успешно использующие современные социальные требования. В каком-то смысле мы сами, наше общество, стоим у истоков этой эпидемии. И похоже, что наши искренние побуждения быть лучше оборачиваются против нас. В связи с этим встаёт логичный вопрос: «Так кому на самом деле это может быть выгодно?»...