Как понять, что к вашим родителям постучался Альцгеймер?
— У меня две дочки, — рассказывает Майя (91) своей собственной старшей дочери, которая пришла ее навестить, — Младшая дочь у меня художница. А старшая, к сожалению, давно умерла.
Мною начало болезни Альцгеймера с большой долей вероятности определяется тремя способами:
Первый — когда на вопрос «белое или чёрное?» я получаю ответ: «Хорошо».
Второй — когда человек пытается понять почему, несмотря на круглую спину, у слона по бокам растут плоские уши. Нет ли здесь подвоха?
И третий — когда, глядя на картинку леопарда, человек многозначительно намекает: а может, это и не леопард вовсе, а в небе орёл?
Все три приведенных выше примера, кстати, абсолютно реальные. Про «белое» и «черное» мне отвечал бывший боевой лётчик, про слона задавал вопрос бывший директор школы, а сомневался в леопарде бывший инженер. Всех трёх я хорошо знаю больше десяти лет и, поверьте мне, до недавнего времени они были более чем адекватные люди.
Я работаю с такими больными до тех пор, пока они приходят ко мне в студию. А потом еще — пока их приводят. А потом — пока привозят. До тех пор, пока у них остаётся хоть какая-нибудь связь с окружающим миром и способность удержать в пальцах любой инструмент. Неважно какой — ножичек, гвоздик или кисточку.
— Эммануил, ты ж через пять минут забудешь, что заплатил мне. Я буду просить у тебя деньги каждый день и наконец-то стану богатым.
— На мне, Саша, не разбогатеешь! Может, я и забуду, что заплатил, но всегда твёрдо помню, что никому ничего не должен!
Голова больного Альцгеймером старика похожа на сыр, в котором прокравшиеся невидимые мыши понагрызли дырок. Из-за этих дырок в голове наши привычные мама или папа вдруг становятся очень странными людьми. В чём конкретно странными- зависит от местоположения дырок.
Ну вы же хорошо знаете своих стариков? И поймете, если общение с родителем неожиданным образом становится тяжелее обычного? Если вы замечаете изменение и даже перерождение его или ее личности? Если вдруг — ну как будто чёрт в родителя вселился? Если характер неожиданно и ни с того ни с сего начинает портиться? Если многолетние привычки начинают меняться? Если начинаете замечать несвойственное ранее родителю равнодушие по отношению к вам и ближайшим родственникам? Вот тогда — не ждите больше милостей от природы и срочно дуйте с ним к врачу!
Альцгеймер не всегда начинается с проблем с памятью. И совсем не всегда начинается после восьмидесяти с лишним лет, бывает куда как раньше. Чем раньше болезнь определить — тем будет легче. Легче станет прежде всего вам.
Это, кстати, главное — снять напряжение с самих себя, чтобы задавать себе меньше вопросов, не пытаться снова наладить вдруг изменившиеся взаимоотношения с родителем, не пытаться разобраться с проблемами на обычном бытовом уровне — как раньше.
Это уже не тот человек, которого вы знали. Вы ни в чём не виноваты. Ни в чем. Просто так устроен мир.
Очень важно понять, что Альцгеймер обычно доставляет намного больше страданий не самим заболевшим старикам, а тем, кто их окружает. Мы помним и понимаем то, что они забывают и перестают понимать. Мы осознаем то, что с ними происходит. Поэтому нам, снаружи, намного тяжелее, чем им, изнутри.
С течением болезни голова больного Альцгеймером вообще всё больше начинает смахивать на компьютер без жесткого диска. Совсем без диска. То есть глазки-лампочки моргают, а памяти нету — одна улыбка.
Когда я понял эту банальную вещь, мне стало гораздо легче. Я не шучу.
Я перестал напрягаться и уставать от общения с ними. Ну, почти.
— Что мне сейчас надо делать? — спрашивает меня весёлый Рафи (84), в недавнем прошлом успешный финансист. Он держит в руках долото и киянку.
— Срежь эти полоски, — черчу на деревянной доске несколько полосок красным маркером.
— Ага. Понял. — Рафи с готовностью приступает к работе.
— А сейчас что делать? — спрашивает он через десять минут, закончив с полосками.
— А теперь срежь эти полоски! — черчу опять почти в том же месте.
— А сейчас?
— Отлично, Рафи! А сейчас надо срезать вот эти полоски! — и так часа полтора.
Снова и снова. Рафи не надоедает. К тому моменту, когда он заканчивает срезать полоски, он успевает забыть об этом и радостно приступает к заданию заново.
Boot, перезагрузка. Boot, перезагрузка.
Рафи не обижается на меня за повторение. Я — не устаю. Рафи — компьютер без диска.
Как вести себя, если у мамы или папы диагностировали Альцгеймер? Самое главное, по возможности буднично. «Запоминалка» не работает? Да кто вообще сегодня что-нибудь помнит, кроме вчерашнего курса доллара? Ноги-руки на месте, анализы ничего себе — так что же еще?
Самая большая ошибка, которую можно совершить — пытаться напоминать старикам о забытом, указывать им на забывчивость или странность поведения, пытаясь таким образом помочь им осознать проблему. Результата мы не получим. Поэтому драматизировать ситуацию и бессмысленно, и вредно — ведь лучше от этого она все равно не станет. Ну кто-то должен же все-таки соображать.
Дайте им возможность спокойно жить дальше — такими, какими они стали.
Компьютер без диска, конечно. Но свой же. Родной и близкий.
«Пришла ко мне в гости подруга, сидим с ней, разговариваем. Вдруг открывается дверь, заходит в комнату моя мама и спрашивает: „Тань, а что ж ты мне не сказала, что я умерла?“»
Отнестись к такому буднично, конечно, сложно. Но вот что важно понять. Они теперь видят мир иначе, гораздо проще, чем вы. Не мешайте им и не сокрушайтесь так. Они могут забыть, как вас зовут или вообще вас не узнать. Вас это огорчит и испугает. Их — едва ли.
Вам сейчас гораздо тяжелее, чем им. Надо только следить за ними в оба глаза. Даже больше, чем в оба.
— А кто ты по специальности? — спрашиваю Элен (80), чей муж Меир (84) заболел Альцгеймером.
— Специалист по психологии детей дошкольного возраста, — отвечает она, — и сейчас один такой дошкольник появился у меня дома.
Короче, у меня для вас есть две новости. Одна плохая, а другая — хорошая.
Плохая: в общении с родителем нам потребуется гораздо больше участия, внимания и терпения, чем до болезни. Гораздо больше.
А хорошая? Честно? Альцгеймер оставляет много времени, чтобы попрощаться с близким человеком — понемногу, шаг за шагом, по мере того как день ото дня медленно угасает его память и интеллект.
Я знаю, что это тяжело слышать, но это правда. Простите.
Иегуде — 92. Раньше он был у меня старостой и готовил мастерскую к занятиям. Сейчас, конечно, старостой Иегуда быть не может. Все что он может, это ударять молоточком по пробойнику, отчего на деревянной дощечке получается небольшая ямка. Больше уже ничего не может. Неделю назад мы вместе забили в доску четыре небольших гвоздика. Я держал гвоздь, а Иегуда стучал. Было весело.
Иногда Иегуда вообще не может работать, а просто сидит и смотрит перед собой. Я не знаю, что в этот момент происходит у него в голове.
Он смотрит, и молчит, и иногда тихо гладит мне руку, продолжая не отрываясь смотреть в глаза.
Иегуду теперь доставляют на занятия в инвалидной коляске. Вообще-то мы знакомы с ним лет пятнадцать. Но меня он почти не помнит.
— Иегуда, как дела?
— Отлично!
Свежие комментарии