Обычная история #коронавирус­ных дней. Типичная.

У меня в дворе дюжина соседей собралась поиграть в волейбол. Никому не мешая, на изолированной спортплощадке, ограждённой от остального мира высоким забором. Да, нарушая становящийся уже избыточным и нелепым собянинский #карантин. С другой стороны, вред от аккуратных занятий спортом на свежем воздухе никем не доказан (CoVID-19 вообще в 99,9% случаев передаётся в замкнутых пространствах), а польза какая-никакая имеется. Больше движения – меньше стресса, а это в плюс к иммунитету по-любому.

Догадываетесь, что произошло дальше?

Угу, кто-то из жильцов того же дома – язык не поворачивается назвать таких людей тёплым словом соседи – позвонил в полицию. Как же! Нарушают!!!

Приехал наряд, молодые парни в форме не стали никого забирать в отделение, выписывать штрафы и грозить судом.

Просто по-хорошему попросили покинуть площадку хотя бы на время: указ мэра есть указ. Что ж, соседи тоже не стали спорить, быстро и по-тихому разошлись.

Через полчаса собрались вновь. Ещё через час история повторилось: звонок-наряд-разгон. Опять же, ни задержаний, ни штрафов. Ну, все всё понимают: есть сигнал на пульт, звонки записываются, надо реагировать. Похоже, полицейские и сами были не рады внезапно прорезавшейся гражданской позиции одного не в меру бдительного гражданина. Но отрабатывать звонок всё же пришлось.

Этот цикл повторялся в течение дня ещё трижды. Последние разы полицейские даже не покидали патрульный автомобиль. И матюгальник не включали – волейболисты сами старались не провоцировать.

Известно, что каждый раз на 112 звонил один и тот же человек. И не лень же было ему сигнализировать о нарушении, которое… будем честными, никому не мешало и угроз ничьей жизни не создавало!

А просто – не положено. Или вот это ещё, типично охранительское: ишь какие, ты им волю играть сегодня дай, а завтра они пойдут Путина свергать, того и гляди…

Тут уж поневоле вспоминается довлатовский вопрос: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, но всё же… кто написал четыре миллиона доносов?».

И контрапунктом к нему – а разве с тех пор в простых русских людях что-то сильно изменилось?

Большое интервью с врачом-психотерапевтом и несколько ценных советов по преодолению тревожности.

Екатерина Сигитова — врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, живет в Европе и уже несколько недель находится в режиме строгого карантина. В эти дни она написала доступную на десяти языках памятку, как вести себя при тревожности в кризисное время, и подготовила тест на проверку себя на предмет тревожности. Наш автор уже воспользовалась памяткой (спойлер: работает!) и решила поговорить с Екатериной о том, что такое тревожность, какой она бывает, чем отличается от других состояний, и самое главное — что делать, если она мешает жить.

О личном

— Екатерина, сколько вы уже на карантине? 

— Пошла пятая неделя. Мы дома: я, муж, ребенок, коты. В разных городах России наши друзья, родственники, многие из них все еще работают. До кого-то эпидемия не докатилась, кто-то в отрицании — все стандартно. Думаю, там, где только что объявили карантин, будут все стадии переживания: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Мы уже прошли депрессию и находимся в стадии принятия. До этой стадии обычно у всех проходит много времени, это нормально.

— Верно ли, что эти стадии люди проходят дважды — сначала «переваривается» информация о собственно вирусе, а потом — о необходимости карантина?

— Верно, сначала люди переживают глобальную историю, потом — личную. 

— Справляетесь?

— Да, но нам объективно легче, чем многим: у нас много места, ребенок занят своими делами, мы не сидим друг у друга на головах, нет избыточного общения. Кроме того, у нас и без карантина всегда много еды и всего необходимого, нам даже не пришлось сильно закупаться. Мы готовили дома каждый день — и продолжаем, работали онлайн — и делаем это. Мужу тяжелей — он фотограф, привык много гулять, я домоседка, мне легче. Не у всех такие удачные обстоятельства.

— Удачные или нет — пятая неделя полной изоляции... В России мы в самом начале карантина, но многим на второй-третий день уже не по себе, и представить себе недели без выхода из дома трудно. Люди протестуют…

— Это нормально. Многие люди воспринимают меры борьбы с пандемией как репрессивные, у нас тоже есть местные группы, в которых была масса сообщений в духе «как же так, мне надо к маме, мне надо к беременной подруге…» Постепенно их все меньше, люди привыкают. Кто-то переносит легче — например, интроверты говорят, что для них как раз ценна возможность никуда не ходить.

Я вижу, что у некоторых людей снизился уровень тревожности, они даже стали лучше спать и в целом почувствовали облегчение, потому что ушли многие триггеры: не надо собираться, не надо идти туда, где не очень приятно, можно самим строить расписание… Но не у всех так, конечно.

— То есть если спрашивают: «А мне в изоляции хорошо, доктор, что со мной не так?»

— …ответ: все нормально.

— Кстати, длительная стадия отрицания опасности — проявление тревожности или нет?

— Обычно это означает психологическую защиту и то, что именно эта защита у человека основная. Отрицание относится к примитивным защитам, и возможно, у конкретного человека психика организована так, что в кризис использует именно примитивные защиты. Я бы не связывала выбор защит с тревожностью: люди, как правило, используют одни и те же способы защиты в любых кризисах.

— Вы написали памятку о самопомощи при повышенной тревожности. Мне она понравилась многоплановостью: в ней много самых разных способов — и физических, и психологических, из которых каждый человек может найти что-то подходящее лично ему. Мне подошли отвлекающие и переключающие практики. Вы использовали что-то из нее именно сейчас?

— Пока это не понадобилось, но уже много лет для самопомощи я использую упомянутые там дыхательные практики. У меня специфическая работа, бывает всякое — и тогда я дышу. Все описанные в памятке связанные с дыханием способы опробованы и работают. Когда мы еще могли выходить, я бегала — в памятке есть пункт про ритмичный спорт. Я не пью содержащие кофеин напитки — они имеют выраженный повышающий стресс и тревожность эффект, но я не делаю этого давно.

Тревога у всех людей разная. Бывает ажитированная тревога, когда человек не может усидеть на месте — нужно что-то сделать, и тогда она уменьшается. Есть тревога парализующая, которую надо «пересидеть», продышать, и станет легче. Собственно, поэтому рекомендации в памятке такие разные.

Кому-то требуется сесть в позу лотоса и помедитировать, а кому-то — обежать пять раз вокруг дома, потом еще подушку побить, перемыть везде полы, наготовить на три дня вперед и на руках постоять. Обычно человек является экспертом сам в себе, и интуитивно большинство людей выбирают то, что им подходит. Если кому-то хочется сидеть и ничего не делать, и от этого становится легче, — надо так и поступать. Нужно ориентироваться на себя, и ни в коем случае на толпу, которая «инфицирует» друг друга эмоциями.

О тревоге

— Что такое тревога с медицинской точки зрения?

— Тревога связана с чувством беспокойства. Ее часто путают со страхом, и действительно, нейрохимически разница не очень большая. Лишь острый страх сопровождается ощутимым выбросом адреналина и кортизола, а страх распределенный мало отличается от тревоги: те же нейромедиаторы, те же проявления. Но у страха, как правило, есть объект — нельзя сидеть и бояться просто так, боятся обычно чего-то конкретного. У тревоги внятной яркой причины часто нет. Иногда страх и тревога друг в друга переходят, четкого «водораздела» нет. У тревоги есть физические симптомы: учащенное сердцебиение, ускоренное дыхание, потливость, озноб, ощущение потери контакта с телом, головокружение, предобморочное состояние и другие. Их немало, у многих людей тревога только так и выражается и на уровне эмоций не ощущается. Есть психические симптомы — их целые группы. Например, мыслительные: мыслей много — они разбегаются и невозможно сосредоточиться, или, наоборот, мысль только одна: «Что будет?»; навязчивые мысли — когда человек мысленно «бегает кругами по потолку», или совершенно пустая голова. И у многих людей тревога проявляется только так, без физических симптомов.

— Сейчас как раз нельзя сказать, что нет повода или объекта. И хотя многие не говорят прямо «мне страшно» или «я тревожусь», по разговорам, по постам в соцсетях видно, что тревожно в той или иной степени всем.

— Сейчас у нас обстоятельства, в которых вообще-то нормально тревожиться. Возможно, это главное: не тревожьтесь, что вы тревожитесь. Это естественная реакция, в ней нет патологии. Но вдобавок к этому у многих людей происходит «распаковка» их собственных ассоциированных страхов, тревог, нестабильности. Всех отбрасывает к их «базовым уязвимостям», и у многих они тоже связаны с тревогой: что будет, потеряю ли я деньги, работу и т. п. И тогда все образует общий шлейф, который начинает «гореть».

— Как вообще определить: мое неважное состояние — следствие тревожности или нет? Мне плохо — не пойму от чего. Пора пить валерьянку или что-то посильнее, с противотревожными компонентами?

— Не всякую тревогу нужно сразу лечить лекарствами, потому что она может быть адекватной, нормальной. Например, если человек кого-то потерял, горевать нормально, это не значит, что ему нужны антидепрессанты, успокоительные, психотерапия. Это значит, что его психика в процессе переживания и привыкания. К лечению прибегают, если резко изменилось качество жизни и функционирование: человек не может есть, спать, поддерживать отношения, состояние ухудшается и каждый день появляются новые симптомы, или если сильно вовлечено тело — например, у человека рвота, понос, все расстроилось и в норму не приходит.

— Но есть же не только тревога. Вдруг это невроз, психоз… Как человеку в изоляции сориентироваться?

— Неспециалисту, наверное, сориентироваться будет трудно. Скажем, есть направления психотерапии, считающие психоз экстремальным проявлением тревоги, когда организм не справился и нашел только такой выход. При неврозе тоже может быть тревожный компонент. Я бы предложила, во-первых, пройти один из онлайн-тестов на тревогу (они широко доступны), а также прислушаться, если близкие говорят: «Ты что-то изменился, обеспокоен, взвинчен».

Во-вторых, если у вас в аптечке есть что-то, что вы уже принимали «от нервов» и к чему у вас нет противопоказаний, сделать так называемый тестовый прием и посмотреть на эффект, особенно если это быстродействующее средство. В идеальной ситуации без назначения врача так не делается, но ситуация у нас неидеальная. Так или иначе многие будут что-то принимать из домашней аптечки. Поэтому можно действовать как при аллергии, когда один из диагностических признаков — это реакция на прием противоаллергического препарата. Помогло — значит, вероятнее всего, имеем дело с аллергией. Если человек принял противотревожное и стало легче, возможно, причина состояния — тревога. Конечно, эффект плацебо тоже существует, но в первом приближении все же можно говорить о тревоге.

— Кризисная ситуация и связанная с ней тревога могут выявить какие-то скрытые силы психики, или наоборот?

— Есть такие понятия, как посттравматический рост, травматическая энергия. Некоторые люди, получая негативный травматический опыт, «достают» из себя такие резервы, которые они никак не могли заподозрить в себе, и совершают некий рывок или после, или во время, или в связи с кризисом. К сожалению, этих людей не большинство. Если ориентироваться только на них, то мы получаем «эффект выжившего»: те, кто преодолели кризис — молодцы, а кто не преодолел? Огромное значение имеет предыдущая история человека: если у него негативный опыт, он разрушен, он лечится, то с некоторой вероятностью кризис ничего хорошего из него не достанет, а отбросит назад. И наоборот, если у человека все было нормально, то его психика, вполне возможно, перенесет кризис хорошо и отреагирует резервом. Но я бы не стала выводить это как правило.

О психологической гигиене

— Как работать с информацией тревожным людям? В памятке есть рекомендация соблюдать информационную гигиену, ограничить время на новости. Но многие не могут. У пожилых людей фоном включены радио и телевизор, да и вообще про коронавирус сейчас слышно из каждого утюга. Есть способ, не ограничивая информацию, как-то ее фильтровать?

— «Не могу» частенько означает «не хочу», «я привык и мне тяжело отказаться», реже — «не могу на самом деле, потому что работаю с информацией». Для пожилых людей, лишенных других источников информации и развлечения, не выходящих на улицу, плохо видящих, увы, нет хорошего способа преодолеть это. Отказ от многолетней привычки смотреть телевизор тоже может повлиять негативно.

Возможный выход — формировать у таких людей позицию критического отношения к информации, рассказывать об ее альтернативных источниках. Скажем, на фразу: «Сказали, в Испании на улицах лежат трупы», можно ответить, что в серьезных испанских СМИ об этом ничего нет, и друзья, там живущие, это не подтверждают.

Но и это может не помочь: к сожалению, не для всех ситуаций есть нормальные решения, иногда все варианты плохие. Телевизор для условной бабушки — отрава, но лишать ее телевизора — стресс. Неплохо бы понимать, что сейчас время «инфекционной» журналистики и многие СМИ гоняются за жареными фактами, но не всем получится это объяснить.

— Да и просто в общении люди вполне «инфицированы», вчитывают несуществующие смыслы… Пишешь шутливый пост — получаешь реакцию «у вас все плохо, да?»

— Есть тревожность, характерная для старших поколений. Мы давно на карантине, но старшие родственники продолжают слать мне сообщения «умоляем, не выходите», хотя я каждый раз говорю, что не выходим, в отличие от них.

В интернете ходит такой популярный мем: «Меня подбрасывает отец: как это вижу я, как это видит моя мама, как это видит моя бабушка». В случае бабушки ребенка подбрасывают, а в небе его сбивает самолет, на землю одновременно падает комета, начинаются пожар и землетрясение. Так воспринимают бабушки и в мирное время, а сейчас все сложнее.

— То есть мы должны постоянно следить за тем, то говорим и пишем?

— Не стоит брать на себя слишком много ответственности за чужое восприятие. Что-то можно писать только в группах, ограничить тревожным родным просмотр своих аккаунтов. Но от всех проходящих мимо невозможно застраховаться, поэтому не стоит пытаться писать только «нетревожно».

О тревожащих ситуациях: «Что делать, доктор?»

— Пройдемся по нескольким типичным сейчас кейсам. Я работаю удаленно десять лет. Шесть из них живу в деревне и пользуюсь доставкой товаров. С введением карантина ничего принципиально не поменялось, и у меня есть преимущество перед горожанами — мне есть куда выйти. Однако мне тревожно. Мне трудно жить в привычном режиме. Нет настроения, не могу сосредоточиться.

— Даже если ничего не изменилось у вас лично, другим стал общий фон, и мы вынуждены его «обрабатывать». Когда компьютер занят дефрагментацией диска, он не может выполнять другие программы. Постепенно станет легче, работоспособность восстановится, но у всех это займет разное время.

— Тревожусь за пожилых родителей и не могу уговорить маму и папу не выходить лишний раз. Готов организовать им доставку всего, чего нужно, но они говорят: все понимаю, но мне надо выйти. Испытываю чувство вины, бессилие, злость, прихожу в себя часами. Есть ли какой-то правильный путь общения и сохранения своей психики в подобных случаях?

— В экзистенциальном смысле это вопрос сепарации. Когда-то всем нам надо отпустить родителей, так же, как и взрослых детей, в их жизнь. Да, у них будет зона, где они будут принимать очень странные для нас решения, не будут нас слушать, и в этом их, а не наша ответственность. Плохо нам от этого становится потому, что есть невидимые путы, которые нас связывают. Например, вам кажется, будто вы должны вытянуть все на своих плечах, а это чаще всего не получается, потому что пожилая мама — отдельный человек, у нее свои искажения, вы за них не отвечаете. Коронавирус, как я уже говорила, заставил многих столкнуться с экзистенциальными вопросами, с которыми они вообще не планировали сталкиваться и решать их так срочно. Сепарация и «отпускание» — в их числе. Многим людям именно сейчас придется мучительными и экстремальными способами отделять себя от родителей, чтобы не травмироваться.

У многих народов раньше были всевозможные ритуалы перехода во взрослую жизнь, инициации, сепарации и т. п. Некоторым хорошо помогает придумать собственные ритуалы. Например, положить трубку, выдохнуть, представить пропасть и собеседника с его мнением на другом ее краю. И так каждый раз после разговора. Если самостоятельно справиться не получается, стоит обратиться к специалисту. Сейчас многие психологи работают бесплатно, если запрос касается коронавируса, я собираю эту информацию в своем аккаунте в фейсбуке.

— Я беспокоюсь, что не смогу обеспечить нормальную гигиену — все равно бессознательно трогаю лицо, думаю, а не испачкал ли я руки… Вдыхаю воздух и там буквально чувствую вирус. Что делать?

— Если настигает острый пик тревоги, нужно медленно дышать.

Необязательно знать какую-то технику дыхания — просто глубоко и медленно дышите. Думайте о том, что это не истина, а наваждение, обманное ощущение. Опасность в этот момент представляет не вирус, а тревога, которая нашла именно такой канал выхода.

«Мимо прошел человек, он выдохнул, наверное, теперь в воздухе вирус!» — подобные мысли стоит сразу расценивать как симптом тревоги, а не реальность. И именно сейчас надо быть милосерднее: нам всем трудно. Все неидеально соблюдают гигиену, неосознанно трогают лицо, иногда забывают мыть руки или моют их не так тщательно, как надо бы. Мы просто люди, и хотя многое можем, мы неидеальны. Не надо ждать от себя и других функциональности роботов, которым дали программу не трогать лицо и мыть руки по 30 секунд. Разумеется, будут проколы, но это нормально.

— Я не привык ничего делегировать, все делаю только сам, и только тогда уверен в качестве. Доставка или волонтеры привезут не то, на работе без меня все пойдет наперекосяк, дети будут плохо питаться и жить в грязи... Что делать — умираю от тревоги?

— Это тоже тема наших скрытых уязвимостей, внутренних демонов, на срочную борьбу с которыми мы не подписывались. Я сама училась делегировать и не могу сказать, что добилась выдающихся успехов. Людям с гиперконтролем стоит использовать карантин как вызов. Может, это прозвучит цинично, но если кризис получается воспринимать как поле для развития, надо так и делать. Например, решить, что это такая психологическая задача — научиться делегировать, перейти в режим наблюдения и начать записывать, сколько раз, например, сегодня, вы кидались делать то, что мог сделать кто-то еще. Первый день — 35 схваток на тему «все не так сделали». Второй — 33, или наоборот, 37, третий — 30 и т. д. Гиперответственным людям сложнее, чем безответственным, умеющим сбрасывать с себя необязательное.

Гиперконтроль связан с иллюзией всемогущества. Да и в семьях, где один человек берет на себя все, остальные могут логичным образом разучиться читать или находить полку с яйцами в супермаркете. Еще раз повторю — сейчас многим придется брать штурмом новые вершины, но значительных успехов можно не пытаться достичь — не то время. Удалось один раз поручить кому-то что-то — уже отлично.

— Я чувствую потребность постоянно делать что-нибудь полезное, все планировать, постоянно ищу, где бы мне еще прибраться и что разобрать, и так по кругу. Чувствую, что перегибаю палку. Что делать?

— Все современные классификации психических расстройств, состояний и болезней опираются на то, насколько состояние мешает жить и нарушает функции организма. У многих тревожных людей есть склонность к обсессивно-компульсивной динамике. Часто в кризис человек начинает себя «вычищать» — все вылижет, затеет ремонт, и этот процесс может быть полезным, а может — разрушительным. Мы не знаем, что бы было без этого: может, психоз, и эта бурная деятельность — способ справляться, он плохой, но лучше, чем ничего. А возможно, если такой человек замедлится, ему станет легче, но иначе как проверить — не узнать. Если человеку самому кажется, что «это уже слишком», можно поэкспериментировать: прекратить и посмотреть, что будет. Если хуже — то, к сожалению, это может означать, что нет хороших способов самостоятельно справляться, и неудобный способ придется вернуть.

— Я чувствую тревогу, потому что любой разговор сбивается на коронавирус. Позвонил кто-то — рассказал новости из телевизора, прислал смешной мем, а меня трясет. Совсем перестать общаться?

— Когда человек лечится от расстройства пищевого поведения, одно из правил — ограничение «жирных разговоров», когда в окружении, совершенно без злого умысла произносятся фразы «а я похудел на столько-то», «вон пошла толстая» и т. п. Нужно или останавливать говорящего, или уходить из компаний, где такое постоянно практикуется. Здесь то же правило: вменяемых людей получится остановить, сказав им совершенно серьезно: «У меня вышел весь ресурс на коронавирус на сегодня, если мы можем поговорить о чем-то другом — давай, а если нет — извини, отложим». Важно соблюдать психогигиену, временно выносить непонимающих за пределы «френдзоны». Если разговор неизбежен (например, с родителями), то надо к нему подготовиться: понимать, что вы услышите, выделить на разговор ограниченное время и подумать, как потом себе помочь. Некоторые люди (и родители могут быть в их числе) просто привыкли сливать негатив вовне, но на самом деле они вполне могут с ним справиться, просто у них нет навыка, и они не пытаются это сделать, раз есть кто-то, кого можно использовать. Придется дистанцироваться, хотя бы частично. Кислородную маску надевайте сначала на себя, а не на родителей, друзей и т. п.

— Как себе помочь, если нарушился сон, сбился режим дня и состояние ухудшается?

— Зависит от того, насколько остро и долго нарушен сон. Если перепутаны день с ночью, можно попытаться выровнять режим, пропустив один цикл сна и лечь потом в нужное время. Если имеет место острое нарушение — человек не спит толком несколько дней, если он уже в «полукоматозном» состоянии и плохо осознает реальность, ему нужно обратиться за неотложной — обращаю внимание! — психиатрической помощью. Есть специальная скорая в психоневрологических диспансерах, там, где нет инфекционных пациентов. Там можно получить консультацию и рецепт. К сожалению, не все знают вообще о такого рода неотложной помощи, но она существует.

— Спасибо, Екатерина, и примите пожелания здоровья вам и вашей семье. Больше всего в нашем разговоре обнадежило то, как часто вы говорите «и это нормально».

— Это важно. И еще: мы сильнее, чем привыкли о себе думать. Всем здоровья!

Беседовала Полина Стрижак

Материал одобряет эксперт

Екатерина Сигитова

врач-психотерапевт, доктор наук, аккредитована Британским Психоаналитическим советом