Современный художник Андрей Сяйлев стал одним из первых пациентов, у которого подтвердился тест на коронавирус. Его история примечательна еще и тем, что он не ездил за границу и не общался с иностранцами, то есть заразился от кого-то внутри страны. The Village поговорил с ним об условиях в медцентре Коммунарки, страхе эпидемии и ее реальной угрозе.
Как я заболел
Это была удивительная ситуация и для меня, и для врачей: я заболел, не ездив за границу и не контактируя с иностранцами и россиянами, которые бывали в очагах инфекции. Когда у меня брали тест на коронавирус, врачи сказали не париться, мол, шанс, что будет положительный результат, просто микроскопический: «Сейчас такой период, что все болеют ОРВИ, часто случаются пневмонии».
С 13 марта я с семьей самоизолировался. Решение принял потому, что мы живем на Ленинском проспекте и я начал замечать из окна, что скорых стало в разы больше: каждые 20–30 минут приезжала машина с мигалкой. Сидя дома пять дней, мы ощущали, что началось что-то серьезное.
Мы живем на Ленинском проспекте, и я начал замечать из окна, что скорых стало в разы больше
Когда мне стало плохо — поднялась температура и появилось сдавливающее ощущение в легких, — я сам поехал в поликлинику на такси. В скорой сказали, что приехать могут только в течение суток, и посоветовали, если я чувствую, что инфекция начала спускаться в легкие, самому сделать флюорографию. В поликлинике меня встретила бабуля, уже очень пожилая, лет под 70, в каком-то белом чехле и с пистолетиком. Когда я выезжал их дома, у меня была температура 38,5, но она уверенно сообщила: «У вас 35,5, проходите». Я удивился: такого не могло быть, я же еле на ногах стоял. В кабинете врача оказалось, что у меня 39,2.
В очереди перед приемом дежурного я просидел долго, передо мной было человек девять. За время, что я ждал, накопилось еще примерно столько же после меня. Все сидели в масках, у всех была простуда, а у половины — подозрение на пневмонию. Врачи рекомендовали меня госпитализировать, но в скорой сказали, что могут это сделать, если температура держится пять дней. Мне выписали антибиотик и отправили домой. Через день мне полегчало, и, когда на пятые сутки пришел положительный анализ на коронавирус, я чувствовал себя уже хорошо и думал, что выздоровел.
«У вас 35,5, проходите». Я удивился: такого не могло быть, я же еле на ногах стоял
Но когда пришел анализ, меня сразу забрали в Коммунарку, а семью под уголовную ответственность посадили в карантин. Нам пришлось в каком-то безумном ритме отдавать свою собачку друзьям, потому что гулять с ней стало невозможно. Хорошо сработали эпидемиологи: закрыли всех, с кем я контактировал в студии. А еще таксистов, которые меня везли в поликлинику и обратно, и врачей. Кстати, потом они мне звонили и узнавали, как дела. Медики оказались очень чуткими и отзывчивыми — мы ведь все попали в одну лодку.
Коммунарка
В Коммунарке врачи и волонтеры очень искренне делали свою работу. Им в такой ситуации быстро пришлось становиться профессионалами. Палата была полностью новой: с упакованными градусниками, радио, телевизором, который я так ни разу и не включил. Я попал как будто в современную больницу из «Доктора Хауса». Пациенты сидели по своим боксам, каждые сутки менялся медперсонал, прикомандированный из университетов либо из других больниц. Спрашивали, как мы себя чувствуем, соседу по палате постоянно делали уколы и капельницы. Меня не лечили, потому что самочувствие было нормальным.
Я попал как будто в современную больницу из «Доктора Хауса»
В последние дни веселых волонтеров полностью заменили серьезные медики (движение «АнтикоронаХелп», которое набирало добровольцев для помощи в Коммунарке, временно приостановило работу, чтобы не подвергать волонтеров риску заражения, после этого стало известно, что коронавирус обнаружили и у главврача больницы Дениса Проценко. — Прим. ред.). Лечащий врач приходил к нам раз в день. Он работал на два этажа, и я предполагаю, что обходил за смену человек 80.
В приемном покое в Коммунарке был пожилой британец, который так сильно кашлял, что не мог даже говорить. Там я сначала остался ночевать, потому что меня определили на шестой-седьмой этаж, но они оказались переполненными. Потом меня определили на четвертый этаж.
Еду приносили пять раз в день. Не давали, конечно, ничего сладкого и кофе, то есть не было никаких вкусовых приколов, хотя мне нравились пюрешка «Агуша», яблочные чипсы и сок на второй завтрак. А так обычная, нормальная еда.
Еще каждый день приходила женщина, наверное, какой-то завхоз — главный разруливатель проблем. Она спрашивала, все ли у нас в порядке и ничего ли нам не надо, но нам все и так приносили, все было хорошо. В какой-то момент я поинтересовался, какой сегмент проблем она может решить. Оказалось, что может принести воду или поправить температуру в палате на комфортную, ей же можно было пожаловаться на неработающий телевизор и плохое обслуживание.
Мне нравились пюрешка «Агуша», яблочные чипсы и сок на второй завтрак
Через пять дней стало все понятно: весь отработанный внутренний цикл медицинских процессов. В 07:00 измеряют температуру, в 09:00 — приносят первый завтрак, в 11:00 — второй завтрак. Это был еще и интересный эстетический опыт.
Я наблюдал за улицей через панорамные окна, и там происходили какие-то новые циклы: стало больше выписанных пациентов, которые делали селфи перед больницей. Вдоль дороги периодически возникала стихийная парковка из обычных машин и время от времени две-три скорых вставали в очередь. Не знаю, можно ли сделать вывод, что темп больничной жизни ускорился. Вид на пустое поле, которое то покрывалось снегом, то освещалось солнцем, казался футуристическим. Все это напоминало декорации — и пейзаж, и больница.
Взгляд художника
Работники больницы мне говорили, что не боятся, потому что все они пассивные носители и у них потихоньку вырабатывается иммунитет. То есть новость про то, что генерал — я имею в виду главврача — заболел коронавирусом, негативная, скорее, в медийном поле. А так с ним все нормально, он сидит в своем кабинете. Главное, чтобы медиков хватило на тяжелые случаи.
Мне 37 лет, и на меня вирус подействовал довольно вяло, но я лежал напротив реанимации с аппаратами ИВЛ. По ночам у меня была возможность наблюдать, что там происходит. Два дня назад туда привезли в прямом смысле тело, причем по виду довольно молодое и бодрое. Мужчина лет 40 совершенно не двигался, его положили на грудь, потому что так легким легче. Может, у него были хронические болезни.
Я лежал напротив реанимации с аппаратами ИВЛ. По ночам у меня была возможность наблюдать, что там происходит
Приходили в палату и психологи. Я задумался, чем они могут помочь, а потом понял, что и правда в этой ситуации чувствуешь что-то вроде стыда, когда предполагаешь, что мог кого-то заразить или уже заразил. Наверное, поэтому для меня было важно начать описывать свой опыт в фейсбуке, чтобы избавиться от этого чувства. Я ощущал себя нормально во время болезни и решил рассказывать про свое довольно хорошее состояние, которое, возможно, многим еще предстоит прожить.
В соцсетях я видел много постов и комментариев, что никакого вируса нет и все это манипуляции политиков. Если про проблемы Италии рассказывает известная персона — это остается где-то далеко, это какая-то говорящая голова, которая и так постоянно о чем-то вещает. Я хотел бы, чтобы люди поняли, что все это уже рядом, что нужно обязательно сидеть дома.
Я сам буквально на кончиках пальцев чувствую, что мир разделился на до и после: прошлое уже вообще не важно и не влияет на наше состояние, а будущее невозможно спланировать.
После выписки
Есть ощущение, что официальные цифры сильно занижают. У меня первый тест был положительный, второй, который взяли уже в больнице, был отрицательным, потом снова пришел положительный результат, четвертый тест потеряли, а следующие два опять оказались отрицательными. И у меня до сих пор в выписке стоит диагноз «неуточненная коронавирусная инфекция». Официально я, наверное, не переболел. Но меня попросили и дальше сидеть дома, пока я не сдам еще один тест и он не будет отрицательным.
У меня до сих пор в выписке стоит диагноз «неуточненная коронавирусная инфекция». Официально я, наверное, не переболел
Позавчера меня не хотели выписывать из больницы, потому что у меня нет московской прописки. Так как подтвердить место жительства я не мог, выпустить они меня без полных двух недель в карантине не могли. Мне пришлось звонить в поликлинику, чтобы оттуда прислали скан с больничным листом, в котором сказано, что я болею с 16 марта и что две недели уже прошли, но там сказали, что не имеют на это права.
Получалась рекурсивная петля — в поликлинику нужно было прийти с паспортом, получить лист на руки, но я этого сделать не мог, потому что меня не выпускали из больницы в Коммунарке, откуда я не мог выйти без скана из поликлиники. Но в итоге мне пошли навстречу и все-таки выслали лист, за что я благодарен.
Я болел лет пять назад пневмонией и помню, как это испортило мне целую зиму. Все эти ощущения я запомнил, и это помогло мне быстрее обратиться за помощью. Я, по сути, сыграл на опережение и, возможно, поэтому легче перенес болезнь — ее рано удалось затормозить. Поэтому я очень советую всем прислушиваться к собственному телу. Сейчас я дома с семьей. И наконец-то забрал нашу собаку.
Свежие комментарии