В этом году сухая и довольно тёплая погода задержалась до начала ноября. И ноябрьские праздники были тёплыми и солнечными. Ясное дело, седьмого ноября Оля была напрочь лишена свободы. Директорская должность требовала её обязательного присутствия и участия во всяких официальных, не к ночи будь сказано, мероприятиях. Зато восьмое и девятое, которые пришлись на субботу и воскресенье были целиком нашими. Тем более, что встречаться удавалось всё реже. Работа съедала всё её время, и даже не столько работа, сколько квазиосмысленное административное времяпровождение. Уже совсем редко ей удавалось быть Учительницей. Может быть мешало её довольно высокое положение и известность, которые пришли к ней, когда она стала директором химического завода, и не какого-нибудь одного из многих, а почти уникального. Таких было всего несколько во всём мире. А у нас в стране - только один. И вот теперь к ней просто перестали обращаться с теми проблемами, которые только она могла бы решить. Стеснялись, наверно, беспокоить столь высокую персону. И было ей от того ужасно скучно. К тому же начали изменяться наши отношения. Иногда у неё прорывалось: "Всё, что я тебе могла...". Мы оба были Другими и мы были Другими по разному. Во многом наши возможности совпадали, но в чём-то она безусловно и навсегда превосходила меня, в чем-то ей было до меня далеко. Мы отлично дополняли друг друга, были конгруэнтны. Обращения по телефону: "Здравствуйте, можно Учителя? - уже не очень меня удивляли. Но учительствовать вместе - это стало такой редкостью...
Мы забрались в Горелый лес. Горел он давным-давно, лет сорок назад, и следов от того пожара не осталось, но в полном соответствии с законами экологии сгоревшие мачтовые сосны заместились всякой лесной всячиной, необыкновенно живописной в середине осени. Мы катались наугад по лесным дорогам, останавливались в самых красивых местах, гуляли, болтали обо всём и ни о чём. Я время от времени пускал в ход одну из своих фотокамер: то "Никон" с портретником 50-120, то "Зенит" с мощным 500 миллиметровым МТО. И было нам хорошо.
Отчаянный женский крик мы услышали одновременно, и, хотя он был на пределе слышимости, мы оба одновременно бросились к машине. Очень нехороший был крик, очень. Ольга вела свою "Ниву", стараясь придерживаться направления на источник звука. Вот где проявилась замечательная вездеходность этой машины! К сожалению, слишком шумной. Приходилось время от времени останавливаться, глушить мотор и уточнять курс. Благо, лес был довольно редким, и мы срезали дорожные загогулины, лавируя между деревьями, и снова возвращаясь на дорогу. За очередным поворотом узрели вишнёвую "Девятку", стоящую на обочине со всеми четырьмя открытыми дверями. Остановились. Что-то среднее между хриплым воплем и стоном слева. Оля рванула напролом сквозь мелкий кустарник и через каких-то полсотни метров резко тормознула на самой границе небольшой поляны. Я уже хотел выскочить из машины, но она придержала меня.
- Уже не так срочно. Снимай!
Крики прекратились. Было видно, что двое насильников держали свою жертву за руки и ноги, а третий уже овладел ею. Несколько кадров на "автомате" через лобовое стекло, и мы одновременно покинули машину, стараясь двигаться быстро, но не слишком шумно.
Зря мы так осторожничали. Эти твари были настолько увлечены своим гнусным делом, что полностью отключились от окружающей действительности. А чего или кого им было опасаться в этом глухом месте? Если бы не наш обострённый тренировками слух, они словили бы полный кайф совершенно безнаказанно. Но мы были уже здесь. И действовали синхронно. Резкий толчок напряжённым указательным пальцем в затылочную ямку, и два бесчувственных организма отлетели в сторону. Я схватил мерзко сопевшего насильника за шкирку обеими руками и вздёрнул его в воздух. В нём было килограммов семьдесят, не больше. Он даже не успел осознать случившееся, как Ольга оказалась перед ним и нанесла ему страшный удар ногой. Силой и меткостью моя Учительница не обделена, поэтому поганец даже не вскрикнул, только моментально скрючился, как варёная креветка. Ольга брезгливо сплюнула.
- Тьфу, перестаралась. Не прочувствовал, гад. Брось это падло!
Я разжал руки, и он плюхнулся, как мешок с дерьмом. И тут же получил ещё два удара. Явно что-то хрустнуло. Копчик или крестец - не знаю. Никогда раньше я не видел на прекрасном Ольгином лице такого выражения: отвращение и беспощадная ненависть одновременно. Такой же экзекуции она подвергла и двух других.
- Оля, хватит. Займись девочкой, а с этими дальше сам разберусь.
Она кивнула, легко подхватила на руки остававшуюся в глубоком обмороке жертву насилия и унесла её в машину. А я просканировал валявшиеся на жухлой траве организмы. Угрозы для жизни нет. Скоро очухаются. Позы самые безопасные - на боку, мордами слегка вниз. Удивительно, но они все были мокрыми и уляпанными липкой грязью с ног до головы! Где они её раздобыли в такую погоду?
Без малейших церемоний содрал с них штаны со всем исподним, подрал всё в клочья и раскидал их по деревьям: куда попало, но повыше. И пошёл помогать Оле. А по пути к машине сам чуть не принял грязевую ванну. Большая часть поляны была - не знаю, как это правильно называется - бочажиной, болотиной. В общем такой лесной лоханкой, заполненной жидкой грязью и заросшей травой. По всей видимости, девушке в какой-то момент удалось вырваться из рук насильников. С разбегу она влетела в эту болотину, завязла, упала, и тут они её снова схватили.
Когда мы выбрались на дорогу, я остановил машину и шаркающей походкой пошёл к вишнёвой "Девятке".
- Марк, ты куда?!
- Олечка, две минуты. Продлю им удовольствие.
Ни к чему другому не прикасаясь руками, выдернул из кабины нужное, а потом локтем вдавил шпеньки стопоров замка всех дверей и пинками с треском их захлопнул. Подобрал с земли несколько шишек, ещё какой-то мусор и наглухо забил всем этим выхлопную трубу. Это действительно заняло всего пару минут. Потом вернулся в "Ниву" и мы двинули домой.
Где мы находимся, ни я, ни Ольга понятия не имели. Поэтому, приблизительно сориентировавшись по солнцу и часам, благо - день был почти безоблачный, направились на юг, где, по идее, должны были выкатиться на приличную дорогу. И не ошиблись. Ещё минут через десять встретился указатель: "Белокаменское - 8 км". Отлично. Оттуда до дому километров тридцать всего. Я придавил педаль и мы понеслись с ветерком. Оля на заднем сиденье занималась девушкой, медленно и осторожно приводя её в сознание.
- Едем ко мне. Ты сейчас слишком заметная персона. А к студенту могут шастать дамы в любой степени растрёпанности. Делов-то! Как вы там, девушки?
- Живы пока. Гони осторожнее, тут не тебе на автобан.
- Принято. Оль, там у меня в фото-рюкзачке термос с шиповниковым чаем. Напои нашу попутчицу. Она же мокрая вся.
- Вовремя вспомнил. Исполняю.
До того, как вернуть девушке сознание, Оля тщательно обследовала её и убедилась в отсутствии серьёзных травм, кроме психологической, разумеется. Тоже мокрая и грязная до невозможности. Несколько ссадин и кровоподтёков, лёгкие растяжения связок - пустяки. Травматических сигналов от вагины Оля не поймала. Почти. Насилие всегда травмирует слизистую, но это легко поправимо. Главное, нет разрывов и кровотечения. Всё равно надо потом проверить.
- Ребята, вы кто и куда меня везёте? И где … те?
- Мы обыкновенные люди. Услышали твой крик и прибежали. Я - Оля, он - Марк, мой друг. Везем к нам домой. Мы тебя застали в шоке, без сознания. Приедем, поможем как следует оклематься, а потом скажешь, чем тебе ещё помочь. А те... Те сейчас грешникам в аду завидуют. Я им, правда, маловато дала, но Марк от себя прибавил. Добавки не попросят, хотя следовало бы. Тебя-то как звать?
- Надя. А...
- Надь, давай все вопросы потом. Через полчаса будем дома. Не надо Марка от дороги отвлекать. Он ещё к этой машине не привык. Потом поболтаем. Отдыхай.
Не обнаружив в поле зрения ничего похожего на ГАИ, нахально подрулил вплотную к дверям подъезда. Оля с Надей быстренько вышли и потопали по лестнице, а я отогнал машину на законное место и тоже поднялся наверх. Оля открывала дверь своим ключом, и они уже были в квартире. Судя по звукам - в ванной. Поэтому мне пришлось, скинув лесную амуницию, наскоро умыться на кухне перед тем, как переодеться в домашнее. Поставил на конфорку чайник, проверил свои припасы и, расположившись в кресле, сосредоточился на слухе. Оля отводила душу в любимейшей из своих ролей - Учительницы. Целительницы - это вернее. Минут за десять я получил всю нужную мне информацию и переместился на кухню, где занялся стряпнёй. Никаких дамских халатов у меня не водилось. И мужских тоже. Мне самому они были не нужны, а с Олей, когда она оставалась у меня, мы отлично обходились без одежды. Поэтому я ничуть не удивился, когда они вышли в моих манатках. Оля - в белой майке, вполне сходившей ей за античную тунику - при разнице в нашем росте всего около пятнадцати сантиметров. Она ещё и подпоясалась найденным в шкафу ремешком. А Надя - в моей рубашке, которая на ней смотрелась как просторный халат до колен. Всё вполне пристойно.
- Пока Оля там развешивает, садись. Расслабься. Здесь спокойно и абсолютно безопасно. Этот дом - твоя крепость.
- А те?
- Им не до тебя. Сейчас они изо всех сил стараются просто выжить. И откуда им знать, куда ты подевалась? Память им тоже отшибло - не сомневайся. Скажи лучше, как себя чувствуешь? Сильно болит?
Она покраснела, натянула подол рубашки на колени.
- Я же тебе говорила: Марк - медик, без пяти минут врач. Можешь его не стесняться.
Это вернулась Ольга во всём своём античном великолепии выглядела как настоящая спартанка. Устроилась в кресле и приняла свою любимую позу: нога на ногу, руки за головой. Отсутствие хоть чего-либо под короткой "туникой" её ни в малейшей мере не смущало. Мне достался стул.
- Значит так, девушка. Не будем зря тратить время. Всё, что известно Оле, знаем мы оба. И всё, что вы делали в ванной - я тоже слышал. Надюша, спокойно. Тебе Оля уже объяснила: у нас обоих слух и другие чувства сильнее, чем у обычного среднего человека. Никаких чудес - особые тренировки. Именно это тебя спасло там, в лесу. Услышали и успели. Мы ничего не делаем просто так. Всё имеет смысл, вопросы - не от любопытства. Смысл - помочь тебе.
- Когда мы ехали, всё болело, везде. Особенно - там. Думала по лестнице не взберусь. А Оля меня как-то по особому искупала и...
- Ладно, что она делала, я знаю. Как сейчас?
- Удивительно, как новая! Только ещё... не знаю...
- Страх.
- Да. Я же всё понимаю. Понимаю. Ты вот... и Марк. Меня спас. Но я тебя не боюсь, а тебя...
- Это обычно в таких случаях. Ты боишься мужчину. Не буду клясться и божиться, что я вот не такой. Сама это видишь и понимаешь. Умом понимаешь, что тех - единицы. Это вообще не мужчины. Это...
- Самцы, животные, твари!
- Не согласен. Не надо обижать животных, они не могут выступить с защитной речью. Оль, я не ошибаюсь?
Она принюхалась
- Пару минут, и всё сгорит. Ладно, вы беседуйте, а я - на кухню. Жалко, если пропадёт. Есть охота - сил нет.
Ольга исчезла из кресла и тут же на кухне лязгнула дверка духовки. Надя только удивлённо захлопала глазами.
- Она не то ещё умеет. Так вот, о животных. Ни у одного животного самец не притронется к самке без её согласия. Никакой орангутан, лев или крокодил. Самка решает: когда и с кем. Значит, эти - они даже не животные. Какие-то низшие твари. Много у меня общего с такой?
- Марк, не надо так. Я совсем не хочу тебя обидеть.
- Я же сказал: это обычно. После такого женщина возвращается к норме через год - в лучшем случае. Тебе повезло, что ты уже раньше, как пишут в Библии, познала мужа. Большим травматическим фактором меньше. Но всё равно, без помощи - год. Кое-что Оля уже сделала. Много сделала. Как ты себя чувствуешь сейчас?
- Нормально. Я уже говорила: нормально.
- А прошло только несколько часов.
- Правда. А как будто - лет.
Она надолго задумалась. Я аккуратно подстроился под неё: поза, дыхание, выражение лица. Осторожно повёл. Когда установился надёжный бессловесный раппорт, тихо заговорил. Подставил ладони, она положила на них свои. Это у меня был первый такой случай. Послал сигнал Ольге. Она появилась в дверях кухни и смотрела на нас оттуда. Утвердительно кивнула. И я продолжил уже спокойнее и увереннее.
- Ой, Марк, я кажется задремала. Простите.
- За что? После такой нервной и физической встряски - это самое то, что тебе необходимо. Природа. Есть хочешь?
- Больше пить хочу. Но и поесть - тоже.
- Тогда пошли на кухню. У Оли уже всё готово. Лень сюда тащить.
Надя встала из кресла свободно и легко. Потянулась так, что захрустели суставы. Ойкнула.
- У тебя связки растянуты в нескольких местах. Пустяки, подлечим. Но ты уже выглядишь неплохо. И чувствуешь себя - тоже. Приятно посмотреть на свою хорошую работу.
Она недоверчиво, но уже без малейшего страха всмотрелась в наши довольные улыбающиеся физиономии.
- Ребята, вы кто? Колдуны? Волшебники?
- Всё помнишь, но уже не страшно? Отвалилось и ушло? Не давит душу? Свободна!
- Какие же вы (Она запнулась, подбирая слова.)… красивые!
- Ага, лирика попёрла. А за ней - голодный обморок. Марк, тащи её к столу. Пожрём, продолжим разговоры.
- Надь, когда ты там на дороге голосовала, у тебя было что-то с собой? Сумка, рюкзак... не знаю, кошелёк? Было же что-то!
- Да. Боже мой! Сумка была. С кошельком. И паспорт. Косметичка. Как же я теперь...
- Вот эта - твоя? Марк прихватил её в машине у тех, перед тем, как устроить им развлечение.
- Моя. Как вы даже и об этом успели подумать?!
- Марку спасибо. Я не допёрла. Возилась с тобой.
- Надюша, открой и проверь, всё ли на месте? Да сиди ты! Ясно, что ты нас за воров не держишь! Мне важно, не осталось ли у тех что-то твоё: с именем, адресом... с твоими координатами, в общем. Документ, письмо. Не спеши, проверь и припомни очень тщательно. Это жизненно важно. Можешь вывалить всё а стол. Мы выйдем.
- Не надо. Какие у меня секреты.
Она вытряхнула содержимое сумки и старательно пересмотрела. Посидела в задумчивости. Снова полезла в сумку, в боковой кармашек. Облегченно вздохнула.
- Вот она. Всё на месте. Я сперва испугалась: записка с адресом подруги в городе. Я к ней ехала. Нашлась. А почему "жизненно важно"? Они могут меня найти?
- Сдалась ты им. Мы о себе беспокоимся. Понимаешь, мы не просто так тебя отбили. Мы им, всем троим всё отбили. Хорошо, если ссать смогут естественным путём. И ещё всяких гадостей им натворили.
- Правда?! Так им и надо!
- А нам? Непонятно? Милиция это дело будет расследовать обязательно. Даже они не пожалуются - персонал больницы обязан известить правоохранительные органы. А в больнице они окажутся обязательно, иначе сдохнут. В милиции дураки бывают, как и везде, но там и умных полно. У нас идиотские законы. Тебе нужно расследование и судебный процесс, где тебя изваляют в грязи и прославят на весь свет? Тебя обследуют и не найдут следов насилия. На скамье подсудимых окажешься ты - за клевету. И мы - за всё остальное в особо циничной форме. Лет десять строгого режима. Ну, как тебе такая перспектива?
- Да уж. Спасибо, просветил. За всё спасибо, ребята!
Она помолчала, напряглась. Я примерно представлял, что она не решается сказать, но не собирался ей помогать. Есть ситуации, когда помощь вредна.
- Марк, Оля... Я же не дура. Я понимаю, вы не обычные люди. Вы какие-то особенные, другие. Не спрашиваю - не скажете всё равно. Кроме ваших имён не знаю ничего и не надо мне знать. Крепче спать буду. Всю благодарность не выражу - не сумею. Вы и так понимаете. Ни одной живой душе про вас не расскажу. Мне это самой во вред. Вопрос - что дальше?
В яблочко! Везёт нам на умных людей. Сбить пафос, и finis coronat opus.
- Выше ноту можешь задрать? Или петуха пустишь? Ты сделала глупость - села не в ту машину. Мы твою глупость исправили. Всего делов. Я всю нашу одежду постирала и повесила сушиться над плитой - ты сама видела. Можешь одеться нормально. Если хочешь. Уходить сейчас тебе не стоит - ночь уже. Куда ты попрёшься? Мне тебя нетрудно подвезти, но куда? К этой твоей подруге? Во как она удивится!
- А что мне тогда делать?
- Есть варианты. Можем поехать ко мне. Я живу в другом месте. Это квартира Марка. Можем остаться все трое здесь. Места хватит. Мы с тобой в спальне, он и на диване выспится. Или ты на диване. Это, если ты опасаешься остаться с ним наедине. А утром посадим тебя в автобус и поедешь домой или куда захочешь. А до того неплохо будет Марку привести в порядок твои растянутые связки. Он это умеет лучше, чем я. К тому же...
Надя засмеялась .
- Не мудри. Почувствовать мужские руки - добрые, не злые. Мне это нужно, я ж понимаю. Не боюсь я. Кого мне бояться тут.? Его? Мне на него молиться надо. Да и так, он мухи не обидит. Езжай домой. Только давай завтра увидимся ещё, ладно?
Через пару недель Таня отозвала меня в сторонку.
- Тебе от папы привет.
- Спасибо. Но это не всё. Что он хотел передать? Только точно.
- Точно? Значит так: "Передай Марку с Олей, что они скорую помощь оказали правильно и в должном объёме. Я совсем не против. Только в дальнейшем пусть не увлекаются радикальными процедурами на местности. Могут быть осложнения.".
- Танечка, передай Виктору Евгеньевичу большущее спасибо и скажи, что его указание исполним в точности. Рисковать осложнениями не будем.
Свежие комментарии