К середине жизни мы начинаем искать в чужих судьбах аргументы в пользу правильности нашего выбора пути. Но жизнь – эксперимент, в котором нет контрольной группы, поэтому сравнения не работают, уверен карикатурист и эссеист Тим Крейдер.
«Как-то знакомый редактор заказал мне колонку про безответственных, не желающих взрослеть подростков.
Пошутив при этом: «Конечно, я первым делом подумал о тебе!» Стоит объяснить: он мой приятель еще со студенческих лет. Мы немало тогда поколесили по стране, то и дело оставаясь без штанов (к сексу это не имело отношения!), и даже угодив однажды на больничные койки. Теперь он почтенный домовладелец и семейный человек, чего не скажешь обо мне. И я не могу отделаться от мысли: не было ли его желание заказать мне колонку еще и выражением скрытого презрения? Не рассматривает ли он меня этаким комичным, не желающим взрослеть вечным подростком? Того самого меня, который, между прочим, уважаем как художник и эссеист тысячами людей и вот уже 15 лет преданно живет с одним и тем же котом?Я называю такое отношение «сравнительным анализом». Это феномен, особенно ярко дающий о себе знать в середине жизни. Когда люди начинают острее ощущать, что отпущенное им время не безгранично, что каждый совершаемый выбор сужает окно оставшихся возможностей – и когда мы начинаем оценивать выбор других людей, не совпадающий с нашим собственным, в диапазоне от зависти до презрения. «Сравнительный анализ» медленным ядом отравляет некогда близкие отношения, разводя по разные стороны женатых и холостяков, чадолюбивых и бездетных, трудоголиков и лентяев. Мы с тревогой присматриваемся к последствиям чужих решений – чтобы потом с облегчением сказать себе, что наши собственные оказались определенно удачнее.
Возможно, я и сам преувеличиваю важность этого «сравнительного анализа» – как раз потому, что слишком уж отличаюсь от большинства сверстников и людей своего круга: в свои 42 я ни разу не был женат и не хочу иметь детей. Недавно я ужинал в компании старых друзей, супружеской пары с двумя детьми. И кажется, поверг их в шок описанием своей типичной субботы в Нью-Йорке. Кроссворд в Times, местный блошиный рынок, велосипедная прогулка через Бруклинский мост. Они смотрели на меня так, как будто бы я повествовал им о сражениях с инопланетными монстрами. Моя жизнь, почти неприлично богатая свободным временем по сравнению с их собственной, расписанной уже на тысячу суббот вперед, была для моих друзей экзотикой, которую себе и представить сложно.
Думаю, так же сложно им представить себе невозможность иной раз заполнить эти часы свободного времени. Занять их хоть чем-то более осмысленным, чем созерцание пустоты в центре собственной жизни. Впрочем, я уверен, что, попытайся я им это объяснить, мои проблемы показались бы им жалкими и ничтожными, как ничтожной кажется голодающим проблема лишнего веса.
Во многих своих женатых друзьях я замечаю почти извращенный интерес к моей личной жизни. А некоторые и прямо завидуют моей свободе – немного абстрактно и простодушно подменяя собственные воспоминания об одинокой жизни расхожими картинками порнографической вольницы. Очень сомневаюсь, что среди них нашлось бы много желающих «махнуться» со мной местами, возникни вдруг такая возможность. Конечно, новизна в сексе достойна зависти, но я не представляю, кто мог бы позавидовать бесконечной пытке знакомств и свиданий. Да и сам я смотрю на их жизнь примерно с тем же двойственным чувством. Я, как и все, полагаю, видел немало брачных союзов, в которых повесился бы, не протянув и дня. Но видел и других супругов – бесконечно трогательных в своей преданности, любви и безоглядной готовности годами посвящать себя друг другу.
У большинства моих женатых друзей есть дети, и выгоды этого состояния представляются мне чем-то абсолютно непостижимым, вроде тайного знания гностических сект, которое доступно лишь самим адептам, но никак не может быть объяснено постороннему. Право же, со стороны они и впрямь выглядят поклонниками диковинного культа: наперебой рассказывают, что никогда прежде они не испытывали такого счастья и не чувствовали себя по-настоящему состоявшимися людьми. При том, что живут они в жутких лишениях, отказывая себя в элементарных свободах и праве на уважение, безраздельно подчиняясь воле капризных маленьких хозяев. Клянусь, мне никогда и ни на секунду не приходило в голову, что жизнь моя станет лучше с появлением в ней этого крошечного, бесцеремонного и вечно орущего существа, которое к тому же я буду обречен обеспечивать всем необходимым до скончания дней моих. Но в иные моменты какая-то часть моего существа все же любопытствует: только ли в том состоит мой выбор, чтобы все дальше отставать от своего биологического «поезда»? И не упускаю ли я возможность открыть для себя целое измерение нового жизненного опыта, понятного мне не больше, чем понятна теоретическая концепция неба обитателям двухмерного, плоского мира?
Да, «сравнительный анализ» – это неприятный инструмент для подтверждения собственной правоты и осуждения других. Мы из кожи вон лезем, чтобы доказать себе: только наш выбор и есть правильный, все прочие – ошибка, а то и патология. Проблема тут в том, что выбор каждый раз у нас только один. Нам не предоставили «второго дубля», и вся наша жизнь, в сущности, – неправильный научный эксперимент, поскольку он не может быть повторен вновь, а контрольная группа отсутствует. Как пишет в романе «Светлые годы» Джеймс Солтер, «все, что мы делаем – и даже то, чего мы не делаем – раз и навсегда не позволяет нам сделать нечто иное, противоположное. Действие разрушает любую его альтернативу, вот в чем парадокс» (1). И пристальный взгляд на наших сверстников, бывших однокашников, друзей и коллег – максимальная степень приближения к тем возможным мирам, где все пошло по-другому. Где мы не оборвали отношения много лет назад, где получили работу, о которой так мечтали, где сели, в конце концов, на тот самый самолет. Очень соблазнительно читать чужие жизни как вариации на тему своей собственной.
Соблазн особенно велик потому, что нам исключительно тяжело оглядываться назад – на те жизни, которые мы не стали проживать, на таланты, которые мы не реализовали, на дороги, по которым мы не пошли. Недаром ведь те, кто оглядывались назад, плохо кончили: вспомним жену Лота, обернувшуюся посмотреть на Содом, или историю Орфея и Эвридики. То ли дело взгляд в сторону – на то, как там дела у знакомых. Это безопасный способ посмотреть искоса на то, что для нас невыносимо лицом к лицу, и в этом мы похожи на Персея, который избегал смертоносного взгляда Медузы Горгоны, следя за ее отражением в своем блестящем щите.»
1. James Salter «Light years» (Vintage, 1995).
Свежие комментарии