Антонио Дамасио – профессор нейробиологии, психологии и философии Южно-Калифорнийского университета, опубликовал в 2018 году свою новую книгу. В основе исследования Дамасио лежит его бесконечный интерес к природе человеческих аффектов – почему мы чувствуем то, что чувствуем, почему наши намерения и чувства так часто противоречивы, как тело и ум сговариваются в зарождении эмоциональной реальности, как сам организм создаёт эмоции, насколько важны чувства в человеческой природе.

 Brain Pickings освещает эти и другие темы из новой книги нейробиолога.

То, как и что мы создаём в культурном отношении и как реагируем на культурные явления, зависит от того, как наши несовершенные воспоминания манипулируют чувствами.

«Абсолютно бестелесные человеческие эмоции – это пустое место», – писал Уильям Джеймс в своей новаторской теории 1884 года о том, как тело (физиология) влияет на эмоции. За прошедшее столетие прорывы в области неврологии, психобиологии и нейробиологии способствовали скачку в понимании взаимосвязи между физическим телом и эмоциональными переживаниями. Эту взаимосвязь исследует нейробиолог Антонио Дамасио в книге «Странный порядок вещей: жизнь, чувство и создание культур» (The Strange Order of Things: Life, Feeling, and the Making of Cultures / публичная библиотека). Название вдохновлено любопытным фактом: оказывается, ещё несколько миллиардов лет назад одноклеточные организмы демонстрировали поведение, на удивление напоминающее определённые социальные повадки людей, и 100 миллионов лет назад насекомые разработали взаимодействия, инструменты и стратегии сотрудничества, которые мы могли бы назвать культурными.

Тот факт, что подобное социокультурное поведение задолго предшествовало развитию человеческого мозга, проливает новый свет на древнюю проблему «разум-тело» и предлагает радикальный пересмотр того, как мы понимаем разум, чувство, сознание и построение культур.

Спустя два десятилетия после его знаменательного исследования того, как взаимосвязь между телом и разумом формирует сознательный опыт, Дамасио протягивает нить, связующую биологию и социологию, в захватывающем исследовании гомеостаза – тонком балансе, лежащем в основе нашего физического существования, обеспечивающем наше выживание и определяющем наш расцвет.

В основе исследования Дамасио лежит его бесконечный интерес к природе человеческих аффектов – почему мы чувствуем то, что чувствуем, как мы используем эмоции для построения самости, почему наши намерения и чувства так часто противоречивы, как тело и ум сговариваются в зарождении эмоциональной реальности. То, что всплывает, – это не арсенал несоменностей и решений, а торжество любознательности и напоминание о том, что разумные, осознанные предположения позволяют расширять территорию знания, перемещая границу познаваемого всё глубже в неизведанное.

Одна из иллюстраций Сальвадора Дали для эссе Монтеня.

Дамасио утверждает, что чувства – неотъемлемые прорастания человеческой культуры:

Люди отличаются от всех других существ, создавая грандиозные коллекции объектов, практик и идей, в совокупности известных как культуры. Коллекции вбирают в себя искусство, философские исследования, моральные системы и религиозные убеждения, справедливость, управление, экономические институты, а также технологии и науку.

[...]

Язык, социальность, знание и разум – изобретатели и исполнители этих сложных процессов. Но чувства движут ими и сохраняются для контролирования результатов... Культурная активность зародилась и остаётся глубоко укоренившейся в чувствах. Если мы хотим понять конфликты и противоречия человеческого состояния, необходимо признать благоприятное и неблагоприятное взаимодействие чувств и разума.

Дамасио отмечает, что, только понимая природу и происхождение чувств, мы можем начать понимать удивительное множество возможностей, которыми обладает человеческая натура, – наши самые благородные и низменные порывы, наше самое созидательное и самое разрушительное поведение и бесчисленные способы, которыми наши множества находятся в постоянном взаимодействии и частом противоречии друг с другом. Он подчёркивает, что ни одно понимание не может быть полным, если оно не восходит к происхождению самой жизни, задолго предшествовавшей появлению людей:

В истории жизни события не подчинялись общепринятым представлениям, которые мы, люди, сформировали для того, чтобы построить прекрасный инструмент, который мне нравится называть культурным разумом.

Дамасио исследует природу чувств и происхождение культур сквозь призму гомеостаза:

Чувства – это ментальные проявления гомеостаза, в то время как гомеостаз, действующий под прикрытием чувств, – это функциональная нить, связующая ранние формы жизни с необыкновенным партнёрством тела и нервной системы. Это партнёрство отвечает за появление сознательных, чувствующих разумов, которые, в свою очередь, несут ответственность за то, что наиболее характерно для человечества: за культуру и цивилизацию...

Сочетание культур с чувством и гомеостазом усиливает их связь с природой и углубляет гуманизацию культурного процесса. Чувства и творческие культурные умы собирались в длительном процессе, в котором видную роль играл генетический отбор, управляемый гомеостазом. Соединение культур с чувствами, гомеостазом и генетикой сдерживает растущий отрыв культурных идей, практик и объектов от жизненного процесса.

Каждый раз, когда наука пересматривала место человеческого существа в порядке вещей – не в центре Вселенной, как почти ценой жизни доказали Коперник, Кеплер и Галилей; не в центре «Сотворения», как продемонстрировал Дарвин вопреки грозной догме, – люди реагировали с враждебной оборонительностью на их преуменьшенный статус. Дамасио предлагает необходимый контрапункт для этой повторяющейся тенденции, поскольку он прослеживает происхождение чувств, издавна считающихся исключительно человеческой способностью, к гораздо более простым и древним организмам:

Обнаружение истоков человеческих культур в нечеловеческой биологии вовсе не умаляет исключительного статуса человека. Исключительный статус каждого человека проистекает из уникальной значимости страданий и процветания в контексте наших воспоминаний о прошлом и воспоминаний, которые мы построили об ожидаемом будущем.

Среди любопытных явлений, которые исследует Дамасио, – тенденция пересматривать прошлые переживания задним числом, усиливая их положительные аспекты в памяти по сравнению с величиной фактически переживаемого опыта, – своего рода «аффективно позитивное изменение воспоминаний», к которому некоторые люди восприимчивее других. Он считает это явление важным, поскольку оно связано с нашим ожиданием будущего и как личности, и как культуры:

На что человек надеется и как он представляет себе дальнейшую жизнь, зависит от того, как он пережил прошлое. Речь идёт не только об объективных, поддающихся проверке фактах, но и о впечатлениях или реконструкции объективных данных в своих воспоминаниях. Способность припоминать делает нас уникальными индивидуумами. Стили наших личностей во многих аспектах связаны с типичными когнитивными и аффективными режимами, балансом индивидуальных переживаний в аффективных условиях, культурной идентичностью, достижениями, удачей.

То, как и что мы создаём в культурном отношении и как реагируем на культурные явления, зависит от того, как наши несовершенные воспоминания манипулируют чувствами.

«Сердце и бутылка». Иллюстрация Оливера Джефферса к притче о том, что происходит, когда мы отрицаем свои сложные эмоции.

Мир аффекта – это как реальность, существующая параллельно физическому миру, в котором мы передвигаем свои тела, и все же он тоже возникает от физического тела и определяется «квалиа» (от лат. qualia – термин для обозначения самой обычной из возможных для нас вещи: того, как вещи выглядят для нас) из основы нашего сознательного переживания. Дамасио предлагает систематику аффекта, освещающую ключевое различие между эмоциями и чувствами:

Аспект разума, доминирующий в нашем существовании, или, кажется, относящийся к окружающему нас миру, фактическому или вспоминаемому, с его объектами и событиями, человеческими или нет, представлен мириадами образов всего сенсорного диапазона, часто переведёнными на устные языки и структурированными в истории. И все же, примечательно, но существует параллельный ментальный мир, который сопровождает все эти образы, зачастую он настолько субтилен, что не требует к себе никакого внимания, но иногда настолько значителен, что изменяет курс доминирующей части разума. Это параллельный мир аффекта, мир, в котором мы обнаруживаем чувства, проносящиеся рядом с обычно более заметными образами в нашем разуме. Непосредственные причины чувств включают:
а) фоновый поток жизненных процессов в наших организмах, которые ощущаются как спонтанные или гомеостатические чувства;
б) эмоциональные реакции, вызванные обработкой бесчисленных сенсорных стимулов, таких как вкусы, запахи, тактильные, слуховые и зрительные раздражители, испытание которых является одним из источников квалиа;
в) эмоциональные реакции, возникающие в результате вовлечения движущих сил (таких, как голод или жажда) или побуждений (например, вожделение и игра), или эмоций в более общепринятом смысле этого слова, которые выступают программами, активирующимися при столкновении с многочисленными, а иногда и комплексными ситуациями. К таким эмоциям относятся: радость, печаль, страх, гнев, зависть, ревность, презрение, сострадание и восхищение.
Эмоциональные реакции, описанные в пунктах (б) и (в), производят вызванные чувства, а не самопроизвольная разнородность, возникающая из "незатронутого" гомеостатического потока.

Дамасио рисует огромную эволюционную и информационную ценность чувств, чтобы опровергнуть представление о том, что они – просто украшение сознания:

Чувства аккомпанируют разворачивающейся в наших организмах жизни, вне зависимости от того, что каждый воспринимает, изучает, запоминает, воображает, рассуждает, оценивает, решает, планирует или мысленно творит.

Почти каждый образ в веренице разума с момента, когда он попадает под софиты ментального внимания и пока не уходит, сопровождается чувствами. Образы настолько отчаянно нуждаются в аффективной компании, что даже те их них, что составляют заметное чувство, могут сопровождаться другими чувствами, немного похожими на звук гармоники или круги, которые образуются, когда камешек попадает на поверхность воды. Нет никакого бытия в правильном смысле слова без спонтанного ментального переживания жизни, ощущения существования. Нулевая отметка бытия соответствует обманчиво непрерывному и бесконечному состоянию ощущений, более или менее интенсивному ментальному хору, подчёркивающему всё остальное ментальное... полное отсутствие чувств будет означать приостановку бытия, но даже менее радикальное лишение чувств поставило бы под угрозу человеческую природу.

Без чувств мы бы не могли реагировать на красоту, а это, возможно, наш мощнейший канал связи с живым миром. Мы бы не могли распознавать и классифицировать прекрасное; не различали бы приятные переживания и болезненные; у нас не было бы идеалов, которые мотивировали бы нас превзойти самих себя; мы бы не получали удовольствия от совершения открытий или проявления щедрости, или создания чего-то нового, поэтому не было бы побуждения это совершать. Повторяя утверждение философа Марты Нуссбаум о том, что чувства – неотъемлемая часть наших рассуждений, Дамасио пишет:

Обычный контраст между аффектом и рассудком обусловлен узким представлением эмоций и чувств, во многом отрицательных и способных расшатать факты и рассуждения. На самом деле, эмоции и чувства появляются в разнообразных вариациях и лишь некоторые из них разрушительны. Большинство эмоций и чувств важны для развития интеллектуального и творческого процесса... Пренебрежение аффектом обедняет описание человеческой природы. Без его учёта невозможна удовлетворительная оценка человеческого культурного разума.

И все же чувства – это не какая-нибудь ментальная абстракция, управляемая свыше и за пределами нашего творящего существа. Чувства коренятся в элементной структуре тела, буквально возникают из наших внутренностей. Дамасио пишет:

Обстоятельства – фактические или вызванные в памяти, – которые могут провоцировать чувства, бесконечны. Напротив, перечень изначального содержания чувств ограничен всего одним типом объектов: живым организмом своего владельца, под которым я имею в виду компоненты самого тела и их текущее состояние. Но давайте углубимся в эту идею и заметим, что в ссылке на организм преобладает один сектор тела: старый внутренний мир внутренних органов, которые расположены в животе, грудной клетке и толще кожи, наряду с сопутствующими химическими процессами.

Содержание чувств, которые преобладают в нашем сознательном разуме, в значительной степени согласуются с текущей деятельностью внутренних органов, например, со степенью сокращения или расслабления гладких мышц, которые образуют стенки таких трубчатых органов, как трахеи, бронхи и кишки, а также бесчисленные кровеносные сосуды в коже и висцеральные полости. Не менее значимо состояние слизистых оболочек – подумайте о своём горле, сухом, влажном или просто воспалённом, или о своём пищеводе, или о желудке, когда вы переели или голодны. Типичное содержание наших чувств управляется тем, насколько функционирование перечисленных внутренних органов протекает планомерно и без осложнений или затруднённо и нестабильно.

Чтобы усложнить ситуацию, добавим, что все эти состояния внутренних органов – результат действия химических молекул – циркулирующих в крови или возникающих в нервных окончаниях, распределённых по всему внутреннему пространству, – например, кортизол, серотонин, допамин, эндогенные опиоиды, окситоцин. Некоторые из них настолько сильны, что следствие наступает мгновенно. Наконец, степень напряжённости или расслабления произвольно сокращающихся мышц (которые... являются частью внутреннего мира тела) также способствует содержанию чувств. Например, активация мышц лица. Они настолько тесно связаны с определёнными эмоциональными состояниями, что их проявление в наших лицах может быстро вызвать такие чувства, как радость и удивление. Нам не нужно смотреть в зеркало, чтобы знать, что мы испытываем такие состояния.

В целом, чувства – это переживания определённых аспектов состояния жизни в организме. Эти переживания служат не просто декорациями. Они совершают нечто экстраординарное: докладывают о состоянии жизни внутри организма в любой момент времени.

Иллюстрация Марианны Дюбюк из книги «Лев и Птица».

Комплексное взаимодействие активности наших эндокринных желез, расширение и сокращение кровеносных сосудов и трубчатых органов, неровность дыхательных и циркадных ритмов провоцируют ментальное представление об определённых чувствах. Так что мы можем назвать восторгом состояние релаксации, не затронутое отрицательным стрессом. Дамасио пишет:

"Провокация" эмоциональных реакций на бесчисленные компоненты образа или на целые нарративы – один из самых главных и непрекращающихся аспектов нашей ментальной жизни.

И всё же, как физические предпосылки, так и эмоциональные реакции, не строго фиксированы и лишены возможности перепрограммирования, а скорее, податливы под воздействием намерения, случайности и окружающей среды:

Определённые мозговые системы заложены благодаря естественному отбору с помощью наших генов и большему или меньшему мандражу, вызванному окружающей средой в утробе и младенчестве. [Но] всевозможные факторы окружающей среды могут изменить эмоциональное раскрытие по мере нашего развития. Оказывается, наш механизм аффекта в определённой степени обучаем, а значительная часть того, что мы называем цивилизацией, производится через обучение этого механизма в благоприятной среде дома, школы и культуры.

Любопытно, что так называемый темперамент – более или менее гармоничная манера, с которой мы реагируем на потрясения и встряски в жизни изо дня в день, – результат того длительного процесса обучения, как взаимодействия с основами эмоциональной реакционной способности, которые даются в результате всех биологических факторов, разыгранных во время нашего развития. Подразумевается генофонд, разнообразные факторы пред- и послеродового развития, везение. Но одно можно сказать наверняка. Механизм аффекта отвечает за создание эмоциональных реакций и, как следствие, влияет на поведение, которое, можно было простодушно полагать, что находится исключительно под контролем самых знающих и проницательных компонентов нашего разума. Движущие силы, мотивация и эмоции часто имеют что добавить или вычесть из решений, которые предположительно были бы исключительно рациональными.

Но хотя «человеческие эмоции – это узнаваемые фрагменты стандартного репертуара», который простирается вплоть до одноклеточных организмов и который эволюционировал, чтобы создать возможность общения и сотрудничества между организмами, кое-что делает человеческие чувства уникальными. Дамасио пишет:

Любой образ, который появляется в разуме, имеет право на эмоциональную реакцию. Это относится даже к образам, именуемым себя чувствами. Состояние пребывания в боли, ощущение боли, например, может обогатиться новым слоем, участвующим в процессе, – вторичным чувством, вызванным различными мыслями, с которыми мы реагируем на основную ситуацию. Глубина этого многослойного состояния чувств, вероятно, и есть отличительная черта человеческого разума. Это процесс, который, скорее всего, будет способствовать тому, что мы называем страданием.

Иллюстрация Оливье Таллека из книги «Blob» Джоя Сормана.

Этот процесс, безусловно, тоже явно физический, но не исключительно телесный, и не исключительно нейронный. С оглядкой на физическую конструкцию и следствия такого чувства, как печаль, которое мобилизует гипоталамус и гипофиз, чтобы выпустить каскад молекул, нарушая гомеостаз и нанося физический урон органам, мышцам и кровеносным сосудам, Дамасио опровергает Декарта:

Разум и мозг воздействуют на тело так же сильно, как тело может влиять на мозг и разум. Это всего лишь два аспекта одной сущности.

[...]

Если между телом и мозгом нет дистанции, если тело и мозг взаимодействуют и образуют единую организмическую единицу, то чувство – не восприятие состояния тела в привычном смысле слова. Здесь ломается двойственность субъект-объект, воспринимающий-воспринимаемый. По отношению к этой части процесса есть единство. Чувство – ментальный аспект этого единства.

Возвращая чувствам их законный культурный статус, Дамасио пишет:

Невозможно говорить о мышлении, интеллекте и творчестве любым полностью осмысленным образом, не учитывая чувств.

В остальной части книги «Странный порядок вещей» Антонио Дамасио продолжает рассматривать связь между чувством и интеллектом; как достижения в медицине и искусственном интеллекте преображают проблему бессмертия; происхождение разума в шкале эволюции; диалоги образотворения с памятью о создании и испытании эмоций; как чувства освещают другие стороны развития культуры и сознания.