Каждый из нас слышал: не ешь мясо, так ты ослабишь глобальное потепление. Перефразируя классиков: «Грета Тунберг тоже не ела мясо». Да и вообще, растительная пища с одного гектара может прокормить куда больше людей, чем мясо или молоко с того же гектара. Отказ от мясоедения кажется со всех сторон правильным, заботой о природе.
А что на эту тему думает наука? Увы, беспощадные цифры рисуют чуть иную картину. Отказ от содержания скота может привести к снижению плодородия почв. Вслед сократится биомасса растений. А модные веганские продукты часто требуют больше гектаров, чем животноводство. Как так получается и чем обернется возможная победа Тунберг над скотом?
Считается, что скотоводство вредит планете, а веганство – помогает. Действительность, как это часто бывает, заметно сложнее / ©kansasbeef.org
Снизит ли веганская диета нагрузку на окружающую среду?
Принято считать, что растительная пища требует меньшего количества гектаров для прокорма одного человека. И не только гектаров: скотоводческие хозяйства в огромном количестве потребляют воду и производят много парниковых газов.
Начнем с гектаров. Животноводство, конечно, требует их куда больше, чем растениеводство – особенно то, что основано на выпасе, а не на стойловом откорме. В среднем на килограмм говядины в год требуется 0,37 гектара пастбищ – столько же, сколько для выращивания тонны-другой зерна. Углекислого газа при производстве килограмма такого мяса выбрасывается 1,05 тонны. Житель Америки ест 120 килограммов мяса в год, более бедной Словении – 88 килограммов и даже в России – 75 килограммов, то есть в сумме цифры набегают очень большие.
Мясо и молоко обеспечивают всего 18% калорий и 37% белка, потребляемых человечеством, но при этом занимают 83% всех сельхозземель и обеспечивают 58% всего выброса СО2, порождаемого сельским хозяйством. Выходит, если мы будем выпасать меньше скота, то человек будет меньше отнимать все новые гектары у природы?
Но, увы, не все так просто. Первое, что следует понять: на Земле нет дефицита продовольствия, а равно – сельхозземель. Производство продовольствия все время растет быстрее населения, притом что площадь используемой земли увеличивается умеренно.
Причина, по которой люди в Бразилии и иных развивающихся странах расширяют сельхозугодья, вырубая джунгли, не в том, что им не хватает еды – тем более что в силу глубокого социального расслоения как ни поднимай ее производство, а местные бедные все равно не будут потреблять нормальное количество белка, – а в том, что там мощный сельхозэкспорт. В этих местах мясо – как нефть или газ в России: один из немногих местных продуктов, конкурентоспособных на мировом рынке.
Если потребление мяса в мире прекратится, Бразилия или Индонезия не станут вырубать меньше джунглей: они просто расширят свои и без того огромные плантации по производству биотоплива. Но на секунду забудем о том, что мы живем в реальном мире, и предположим, что ничего этого нет и отказ от мяса заставит и без того не самых богатых бразильцев просто лишиться работы и вымереть либо эмигрировать. Сможет ли тогда отказ от животной пищи снизить нагрузку на окружающую среду?
Здесь вступает в действие второе, на что следует обратить внимание. Если мы говорим о животной пище, то в действительности с одного гектара ее можно получить не меньше, чем пригодной для человека растительной. Да, вы не ослышались.
Если с гектара морской поверхности реально выловить с среднем два килограмма рыбы в год, то с гектара озера – уже 200 килограммов за год, а с гектара рыбоводческого завода 40 лет назад умели «добывать» 1,5-2,0 тысячи тонн (до 20 тысяч центнеров) с гектара. Это в сотни раз больше, чем вы можете вырастить пшеницы в поле, и никак не меньше урожайности лучших существующих теплиц. Сегодня аквакультура (к которой относятся рыбзаводы) поставляет больше морепродуктов, чем дикая природа.
Аквакультура позволяет получать с гектара площади не меньше еды, чем растениеводство / ©Wikimedia Commons
Аналогичную эффективность имеет выращивание моллюсков: 98,5 центнера на гектар в год для зеленых мидий – тоже много больше, чем можно получить пшеницы с единицы площади.
Важный момент: человек наедается рыбой быстрее, чем большинством видов растительной пищи. Итак, один гектар аквакультуры может прокормить намного больше людей, чем один гектар пашни.
Почему рыбзаводы настолько продуктивнее наземного скотоводства – понять просто. Рыбы, ракообразные и моллюски – холоднокровные, то есть тратят в 5-10 раз меньше энергии, ведь им не нужно постоянно подогревать себя. Им не требуется улавливать крайне деконцентрированную и нестабильную энергию солнечных лучей, как растениям. Водоросли и другие корма им поставляют готовыми. Причем получение водорослей той же аквакультурой много эффективнее, чем наземным растениеводством: первые тратят гораздо меньше энергии на транспорт питательных веществ и защиту от колебаний яркости солнца.
Пастбища, где выпасают скот, не только получают фосфор с навозом, но и теряют его в несколько раз медленнее, чем пашни. Все потому, что земля, подвергающаяся обработке, гораздо легче теряет минеральные компоненты после дождей, уносящих фосфор в реки. Иными словами, растениеводство бьет по фосфору в почвах много сильнее, чем животноводство / ©freepic.com
Сложнее понять другое. Почему при такой огромной эффективности «водного» животноводства борцы со страшным и ужасным глобальным потеплением пропагандируют не его, а отнимающую больше площадей у окружающей среды веганскую диету?
Мы не знаем точно, но рабочая гипотеза такова: веганы не хотят есть животных по идеологическим – или этическим – соображениям, стремясь тем самым воспринимать себя как более моральных особей. То, что такая моральность может вести к отчуждению у природы больших площадей, чем при использовании аквакультуры, – по всей видимости, им просто неизвестно. По крайней мере, с их стороны нет и никогда не было никаких упоминаний этого факта.
Впрочем, какая-то рациональность за позицией веганов есть: производство мяса создает больше выбросов парниковых газов, чем выращивание растительной пищи. Даже рыба – и в аквакультуре тоже – требует приличных выбросов СО2: от 2,2 до 2,5 килограмма углекислого газа на кило. Это меньше, чем курятина (4,1 килограмма СО2), и примерно столько же, сколько у популярных фруктов и ягод. Правда, рыба быстрее утоляет голод: упомянутых фруктов и ягод веганы могут есть по 3,5-4,0 килограмма в день. Ясно, что при попытке съесть столько же рыбы у среднего человека ничего не выйдет, то есть на рыбоядной диете он будет выбрасывать меньше СО2.
Итак, промежуточный итог: при разумном выращивании животной пищи – и не насекомых, а самых обычных рыбы и морепродуктов – можно отнимать у природы столько же, а то и меньше земель, чем если вы веган. Более того, если «правильно» выбирать виды поедаемой рыбы, то и выбросы СО2 при этом у вас будут аналогичными с теми, кто ест только растения.
А пока напомним еще один тщательно избегаемый в «зеленой» риторике момент. Как мы уже писали, в XX веке, благодаря антропогенным выбросам СО2, биомасса наземных растений на 31% выше, чем в доиндустриальную эпоху, и самая высокая за 54 тысячи лет. Более того: по расчетам ученых, чем выше будут выбросы СО2 в XXI веке, тем больше будет биомасса на Земле к его концу. В сценарии максимальных выбросов (RCP 8.5) в 2075-2099 годах она станет на 50% больше, чем в 1850–1999 годах. В сценарии умеренных выбросов (RCP 4.5) – на 31%.
Если требования Греты Тунберг будут выполнены (сценарий RCP2.6, сокращение выбросов СО2 с 2020-х), то средняя площадь листьев на планете (LAI) к 2081-2100 годам вырастет так, как на верхней карте. Если же выбросы СО2 продолжат расти (сценарий RCP8.5) — то так, как на нижней. Легко видеть, что сценарий сокращения выбросов СО2 означает серьезный удар по земной растительности. То есть борьба веганов за снижение выбросов означает борьбу с земной растительностью / ©Nature
Иными словами, чем меньший углеродный след вы оставите конкретно после себя, тем меньшей будет биомасса нашей планеты. Думайте сами, решайте сами. Противники потепления, конечно, уже все решили, да и, если честно, среди них никто не слышал о том, что биопродуктивность планеты с антропогенными выбросами СО2 растет.
Если бы мы стояли на их точке зрения, то сейчас порекомендовали массово переходить на «низкоуглеродного» тунца и избегать высокоуглеродную тилапию. Но сперва небольшое предупреждение: как мы покажем ниже, отказ от мяса крупного скота привел бы нашу планету к очень серьезным проблемам, а точнее – к экологической катастрофе.
Зачем растениям крупные травоядные?
Все живые существа Земли в пересчете на сухой углерод (не считая воды) содержат 550 миллиардов тонн углерода. Из них на растения приходится 450 миллиардов тонн, 98% из них – на наземные. То есть 80% всей биомассы планеты – именно эти зеленые граждане. Еще 77 миллиардов тонн – бактерии и археи. Животным осталось всего два миллиарда тонн, и половина там – членистоногие (в основном насекомые). На человека остается примерно одна десятитысячная.
Цифры прямо говорят: царь природы тут не человек, а наземные растения, причем в их биомассе доминируют деревья. Кажется, что 1/220 животных не может повлиять на растительный мир, но это ошибка. Несмотря на свою ничтожную массу, именно животные оказывают решающее влияние на продуктивность растений.
Почему? Ну, зеленые создания весьма эгоистичны. Если растения никто не трогает, они медленно возвращают питательные вещества из своих тел в почву. Опадающие (не у всех видов) листья к тому же медленно разлагаются, да и составляют лишь весьма небольшую часть массы растений.
После своей гибели растение (а, напомним, среди них по биомассе доминируют деревья) часто не полностью разлагается. Ствол так хорошо защищен при жизни, что грибы в норме успевают «потребить» самую легкую для усвоения его часть – но далеко не все. В особенности это касается возврата фосфора из растительной ткани обратно в почву. Да и не во всякой среде грибы имеют достаточно времени для разложения деревьев.
Неразложившиеся остатки превращаются в торф, уголь, газ или нефть – но все это происходит очень глубоко, то есть не вернется в мир растений в обозримом будущем. С потерей углерода можно было бы смириться, но вот фосфор – уже настоящая трагедия. Его не достанешь из воздуха, как СО2.
«Труба», по которой фосфор поступает в биосферу, имеет неизменное сечение. Его вымывает из горных пород эрозией, но количество таких пород и скорость их эрозии – величина, которая может не меняться миллионы лет. Если деревья хоронят фосфор со своими мертвыми стволами – почва станет настолько бедной им, что рост тех же растений серьезно затормозится.
Это – кукуруза, просто она выросла на фосфородефицитной земле, и оттого выглядит не лучшим образом / ©William Rippley
Крупные травоядные интенсивно потребляют листья, побеги и многое другое, выделяя с навозом и мочой азот, фосфор и калий. Они возвращают фосфор и азот в почву быстрее других механизмов, например, разложения опавших листьев.
Мы не зря сказали слово «крупные». Именно существа крупнее ста килограммов (там, где они существуют) поглощают основную массу растительной пищи, и заменить их более мелкими животными нельзя. Поэтому значение крупных травоядных для экосистем невозможно переоценить. По оценкам из последних научных работ по теме, их истребление в том или ином биоценозе ведет к снижению потока фосфора, попадающего в почвы, сразу на 98%.
Наш вид около полусотни тысяч лет назад поставил крупный эксперимент – перебил всех крупных травоядных на одном из континентов, в Австралии. До этого она была зеленой, влажной и изобилующей болотами.
Число видов крупных травоядных по разным континентам Земли. Хорошо видно, что больше всего их в Африке, а меньше всего – в Австралии (инвазивные виды не идут в зачет). Без скота очень сложно добиться равномерного возврата фосфора из растений обратно в почву / ©Science
Сейчас самое время подвести итоги: сегодня там экологическая катастрофа. Местные почвы предельно бедны фосфором, отчего дикие «фотосинтезирующие» там растут много медленнее, чем в других частях мира, да и сельхозкультуры без фосфорных удобрений показывают меньшую урожайность, чем на остальных континентах.
Часто дефицит фосфора в австралийских почвах пытаются объяснить небольшим количеством соответствующих минералов на континенте. Но, как неоднократно отмечали исследователи других сходных регионов мира, джунгли Амазонки и Конго также почти не имеют доступа к подобным минералам, но с фосфором там все в порядке. Причина именно в том, что там еще недавно было много крупных травоядных.
С одной стороны мы видим растения в бедной фосфором почве, а с другой — растения того же вида, но после вноса фосфорных удобрений / ©Patrick Wall/CIMMYT.
В результате среди австралийских растений по биомассе доминируют эвкалипты, которые до прихода человека были там довольно редким видом. Они не просто бережнее расходуют фосфор (за счет слабого роста), но и имеют необычный механизм возврата этого элемента в почвы: пожар.
Эвкалипт – растение-поджигатель. Его древесина насыщена легкогорючими маслами и вспыхивает как политая бензином. Семена находятся в огнеустойчивых капсулах, а корни эффективно переживают пожар, чтобы затем немедленно пустить новые побеги. Кроме того, они интенсивно выкачивают воду из почвы: это позволяет получить с ней больше дефицитного в Австралии фосфора и при этом сделать среду вокруг них более сухой и подходящей для пожара. Именно из-за адаптации эвкалипта к доминированию с помощью пожаров даже небольшая ветка такого дерева может вспыхивать так, как обычные растения не в состоянии.
Еще один пример дефицита фосфора в почве – и того, что бывает с тем же видом растений, когда нехватки фосфора нет / ©Wikimedia Commons
Периодические самосожжения не только позволили некогда редкому там эвкалипту захватить 75% территории австралийских лесов. У явления есть еще одна сторона: мертвые стволы деревьев не успевают уйти «на глубину» неразложившимися, фосфор непрерывно возвращается в почвы с пеплом.
Если, вслед за пожеланиями веганов, весь мир откажется от мяса и молока, более чем миллиард существующего крупного рогатого скота уйдет с арены. А вместе с ними начнет уходить фосфор из почв, оставляя их все менее и менее плодородными.
Почему сегодня дикие крупные животные не могут заменить домашний скот?
Ладно, все ясно: без крупных травоядных земля быстро превращается в малопродуктивную квазипустыню, где расти чему-либо сложно. Но при чем тут веганы? Ведь они говорят, что на смену пастбищам со скотом придут дикие травоядные, отходы жизнедеятельности которых успешно заменят навоз скота.
К сожалению, в реальной жизни это не работает и, скорее всего, не будет работать. Причем в огромной степени – из-за усилий экологов и зеленых.
Верблюдов в Австралии больше полумиллиона, но местные жители не рады ускорению фосфорного цикла за счет кораблей пустыни. Животных в огромных количествах отстреливают с вертолетов, оставляя их туши гнить в необитаемых местах страны / ©Wikimedia Commons
Как пример можно взять ту же Австралию. В последние десятки лет в дикой, внутренней ее части завелись относительно крупные травоядные. Завезенные людьми, а потом одичавшие верблюды, свиньи и лошади поедают растения, с навозом ускоренно возвращая фосфор в биологический цикл.
Однако, несмотря на это, все такие виды животных подвергаются активному истреблению австралийцами. Их расстреливают с вертолетов, а в отношении свиней дело дошло до изуверских методов: им скармливают пищевую добавку E250 (нитрит натрия), отчего те, естественно, умирают – у свиней проблемы с чувством насыщения, и они съедают летальную дозу этой пищевой добавки.
В чем дело, почему местным жителям так не нравится усиливающаяся, вслед за возвратом травоядных, растительность? Все дело в распространенных идеях нашего времени, а конкретнее – в заботе об окружающей среде. Среда, где много крупных травоядных, начинает дрейфовать в сторону от того видового состава, что закрепился на ней за время отсутствия подобных животных.
Скажем, эвкалипты и другие распространенные в Австралии сегодня – и редкие там 50 тысяч лет назад – растения больше не будут получать таких сильных преимуществ за счет более эффективного использования фосфора. А ведь на те же эвкалипты и иных «исконных жителей» опираются в своей диете коалы и многие другие виды – эмблемы Австралии.
На фото австралийские растения-эндемики, которые гибнут или плохо растут на почвах с нормальным содержанием фосфора, но процветают на обедненных. Если в Австралию вернуть истребленных человеком крупных травоядных, эти эндемики снова вернутся к прозябанию: они не умеют ограничивать поглощение ими фосфора, и поэтому нормальные почвы для них «яд» / ©Hans Lambert
Разумеется, коалы как вид существуют очень давно. Судя по тому, что они жили там до прихода человека полсотни тысяч лет назад, им для выживания совсем не обязательно, чтобы 75% лесов континента были эвкалиптами. Но пойди объясни это местным зеленым. С их точки зрения, природа почему-то должна застыть в том состоянии, в котором она находится в наше время. И совершенно не важно, что эта «естественная среда», на самом деле, не могла бы возникнуть без уничтожения аборигенами массы местных видов 40-50 тысяч лет назад.
Но не надо думать, что так странно люди ведут себя только в Австралии. Возьмем Северную Америку: там не так давно жили десятки миллионов бизонов, которых затем истребили. (Кстати, верблюды там тоже были, но вымерли 13 тысяч лет назад, вскоре после массового прихода людей).
Сегодня их содержат в нескольких парках типа Йеллоустонского, но подавляющее большинство этих животных живут на частных ранчо, где их выращивают для получения мяса. Зимних коровников им не надо, достаточно своей шерсти, корм из-под снега они выкапывают лучше обычных коров, да и мясо их богаче белком и содержит меньше жира.
Впрочем, к счастью для австралийских почв, австралийцы не могут проконтролировать всю территорию своего континента. Поэтому конкретно эти крупные травоядные все-таки не находятся под угрозой вымирания / ©Wikimedia Commons
Почему бы не выпустить их в прерии? Дело в том, что человек не привык ни к кому относиться на равных и давать крупным диким животным свободу перемещений. В Йеллоустонском парке бизоны совершают больше атак на туристов, чем медведи, и иной раз дело доходит до смертельных случаев.
Живи бизоны вне парка, где люди больше всего ожидают увидеть дикое животное, жертв могло быть больше. Минимум 60 миллионов бизонов, живших в Северной Америке до европейской колонизации, никто и никогда не даст развести там снова.
Да, ученые выдвигали проект Buffalo Commons по повторному заселению хотя бы части Среднего Запада бизонами. Но его «зарезали» местные жители, которым вовсе не улыбается обносить свои обширные фермы необычными изгородями. Бизон прыгает в высоту до 1,8 метра и разгоняется до 64 километров в час, а также прорывает колючую проволоку и даже «электропастуха» без фатального ущерба для себя.
1892 год, гора бизоньих черепов ожидает отправки на перемалывание (из них делали удобрения). Массовое уничтожение бизонов в XIX веке было предпринято белыми американцами чтобы подорвать экономику индейских племен / ©Wikimedia Commons
Единственная надежная преграда на его пути – забор из стального прутка высотой в несколько метров, причем прутья от него должны уходить в бетон на глубину в 1,8 метра, иначе бизон множественными ударами с разбега согнет их. Украшать подобной экзотикой многие километры собственных полей дорого, а жить рядом с бизонами без нее – значит терять чувство полной безопасности своего имущества и жизни. Сомнительно, что Buffalo Commons когда-либо воплотится в жизнь.
Нет шансов и на действительно массовое – в численности каменного века – возвращение зубров в дикую природу Европы. Современный баланс видов в местных лесах может существовать только потому, что зубр там уничтожен. Раньше он объедал подлесок до состояния, близкого к английскому парку.
Сегодня многие деревья подлеска, борясь с соседями за свет, в конце концов погибают, в то время как при зубрах почти все, кто избежал объедания ими, вырастали. Наличие таких животных в лесу способствовало успеху тех видов, что имеют в коре много танина (он делает растение горьким на вкус, отпугивая травоядное).
Сейчас бизон готов вернуться в прерии – но белые американцы по-прежнему к этому не готовы / ©Wikimedia Commons
Если массово расселить в лесах зубра, видовой состав в них сильно изменится в пользу растений, что когда-то преобладали здесь, но в последние века сильно отступили на второй план. Однако для современных европейских экологов и зеленых сохранение именно существующего сейчас видового разнообразия – императив номер один. И им, в общем-то, все равно, что сегодняшнее видовое разнообразие лесов глубоко неестественно и сложилось только за счет того, что предки нынешних европейцев перебили зубров.
Похожая картина – в лесостепях. До истребления евразийцами тур (предок домашних коров) жил именно здесь, а не в лесах, куда отступил позднее. При нем среди травянистых растений лесостепей доминировали именно те виды, что лучше всего переносили объедание турами, – а сегодня они на вторых ролях. Восстановление диких популяций крупных травоядных приведет к настолько серьезным изменениям в видовом балансе лесов, лесостепей и степей, что на его фоне остальные процессы, угрожающие экологической стабильности этих регионов, просто померкнут.
Подобные фото создают ощущение перенаселенности австралийских пустошей верблюдами. На практике их там не так много — просто они сбиваются в крупные компактные группы, которые постоянно перемещаются / ©Wikimedia Commons
Конечно, можно сказать, что идея «остановись жизнь, какая есть, и замри навсегда в этом виде» – ложная. Что никакого «вечного» экологического равновесия не было и до человека. Что перестройка экосистем – нормальная часть эволюции, а вот попытка эти перестройки остановить, напротив, ненормальна и ограничивает природу. Но это все не имеет никакого значения для основной массы экологических активистов. Они воспитаны на идее, что нынешний видовой баланс нужно поддерживать как можно дольше, вне зависимости от степени его «естественности».
Все это значит, что в случае отказа от разведения крупного скота ему на смену вовсе не придут дикие аналоги. Земля будет «пуста и безвидна» – то есть ограниченно биопродуктивна, как и те районы Австралии, где эффективнее всего уничтожают верблюдов и других крупных травоядных.
Овощи или мясо: кто победит?
Хотя животная пища, получаемая от аквакультуры, не требует больше площадей, чем растительная, и хотя травоядные, куда входит крупный скот, полезны в поддержании нормального уровня фосфора, это ничего не изменит, потому что массы об этом просто не узнают.
Поэтому с высокой вероятностью мы увидим все более широкое веганское движение – под ключевыми лозунгами уменьшения влияния человека на окружающую среду и борьбы с глобальным потеплением. Особенно сильны они будут в Западной Европе.
Для снижения издержек фермы, разводящие рыбу, часто находятся в море, вообще не мешая наземной фауне / ©Shilong Piao
Победы веганам не дождаться: очевидно, за пределами западного мира мода на «зеленость» куда слабее. И даже самые вестернизированные незападные страны не склонны отказываться от важных для себя вещей только из-за их «зелености». Сомнительно, что веганы победят и в такой стране, как США: судя по феномену Трампа, местное население, особенно жители сельской глубинки, в массе своей достаточно консервативно.
Россия, как это часто бывает, в основном останется в стороне от происходящего, за исключением, разумеется, какой-то доли населения больших городов. Попадать ли вам лично под влияние этой моды или нет – дело сугубо персональное. Но стоит помнить: не надо основывать это решение на базе идей о том, что веганство – самый экологичный способ прокормить человечество.
Свежие комментарии