Вот когда меня не станет — ты все поймёшь!

Сегодня год, как нет мамы.
Она часто говорила фразу: "Вот когда меня не станет - ты все поймёшь!"
В этой фразе как бы заложен тротил моих будущих страданий, замуровано обещанное мамой осознание ее правоты по всем вопросам.

Она ушла неожиданно.
Мама тяжело болела много лет, и много раз бывала на краю, но каждый раз выкарабкивалась, крепко держалась за жизнь, которая в последние годы стала ей в тягость.

За неделю до смерти маме резко и заметно стало лучше. Намного лучше.
Появился давно утерянный интерес к жизни. Она захотела борща и сырников, гулять и позвонить сестрам.
Обычно я все это предлагала, почти умоляя.
- Хочешь борща?
- Не хочу.
- Может позвонить тете Гале?
- Не надо.
- Открыть окно?
- Мне все равно.
- Ну чего тебе хочется?
- Умереть мне хочется...
А тут вдруг...

Сиделка с восторгом рассказывала новости.
- Сегодня наряжалась! Сказала, что хочет новую кофту. Белую иди красную. Под брюки...
Я радовалась за маму. Хороший знак, когда женщина хочет наряжаться.
А ночью у нее оторвался тромб. И все.
И никаких знаков.
Мы разговаривали с ней вечером о том, что мы с детьми приедем завтра в обед, как проснемся и позавтракаем.
Жди к полудню.

Это последнее, что я сказала маме.
И у меня не было никаких предчувствий.
А потом - звонок сиделки, разорвавший моё утро... Утро дня, когда мы должны были приехать к ней всей семьей. К полудню.
Моя первая мысль: "Не дождалась!".
А вторая мысль: "Вот теперь я все пойму!"
Что пойму? Не знаю...

Прошел год. 365 дней.
Я сегодня приехала к маме на могилу сказать ей, что я ничего не поняла.
Ничего.
Мне без нее...взросло.
Я теперь иду по жизни и больше не оглядываюсь.
А раньше всегда оглядывалась на маму и пугливо втягивала голову в плечи. Я ждала одобрения и поддержки. Ну скажи мне: "Молодец!", и у меня вырастут крылья.
Но получала холод разочарования. Такой ментальный подзатыльник, вместо "молодца".
Моя мама была сложной.
Мой дочерний долг казался мне непосильным. А ей - незаметным.
Мне казалось, что я делаю всё, что могу, и даже больше. А мама говорила, что я неблагодарная, и думаю только о себе.
И у каждого своя правда.
И больше некому доказывать свою правоту.

Я всю жизнь ждала от мамы совсем других слов. И не дождалась. И наверное поэтому не оправдала ее ожиданий. И не сказала того, что ждала она. Я не хотела себя ломать, и говорить то, что не чувствую.
А теперь поздно.

Я могу сказать их сейчас, гранитной фотографии, на которой изображена женщина, похожая на маму.
Но... я не хочу. Не хочу себя ломать и говорить то, что не чувствую.
Видимо, мама права и я думаю только о себе.
Но вот за все это непонимание, которое не прошло даже сейчас, за освобождение, которое я испытала в тот день, за успокоение, которое есть, когда ее нет, за то невысказанное, что я никак не могу произнести, я со всем отчаянием прошу сегодня у мамы прощения.

Прости меня, пожалуйста, мама, если там, где ты сейчас, тебе еще есть до меня дело.
К сожалению, думаю, что я и там не оправдываю твоих ожиданий.
Непутевая дочь.
Я теперь сама себе даю за это подзатыльники...
Но знаешь, мам, моим детям (а они сегодня вместе со мной приехали к тебе) я о бабушке рассказываю только хорошее.
Спасибо, что мне есть, что им рассказать!

365 дней видимо очень мало, чтобы понять то самое, о чем ты говорила, мама.
Дай мне еще времени, пожалуйста.
У тебя его теперь много...

Ольга Савельева