Анатомия преступления

Насколько можно доверять дактилоскопии? Как насекомые помогают определить время убийства? Как по портретам, сделанным с учетом старения, находят политических и военных преступников? В своей книге шотландская писательница, автор детективов Вэл Макдермид меняет амплуа и предпринимает собственное расследование.

Распознавание лиц

Непостижимо: сколько контрастов бесконечных

Вложила мать-природа в облик человечий.

Уильям Вордсворт. Характер (1800)

Главное, что делает нас узнаваемыми друг для друга, — это лица. Природа, воспитание, обстановка создают уникальный набор черт, по которым нас может отличить всякий, кто знает нас. Конечно, каждому случалось перепутать человека, приняв — по фигуре, походке или волосам — за другого! Но едва он оборачивался или подходил достаточно близко, чтобы мы увидели его лицо, как мы понимали ошибку. Однако смерть крадет лица. Природа разбирает нас на части, отделяя кожу от костей и оставляя голый череп, который ничего не значит для людей, знавших и любивших нас.

К счастью, некоторые ученые пытаются «вернуть» мертвым их лица. Английский исследователь Ричард Нив, сотрудник Манчестерского университета, разработал технику реконструкции лиц по скелетным остаткам. Он входил в команду, созданную в 1970 году для изучения египетских мумий, хранившихся в Манчестерском музее. А в 1973-м восстановил с помощью гипса и глины лица двух египтян («двух братьев»), живших 4000 лет назад: Хнум-нахта и Нехт-анха. Впоследствии Нив вспоминал: «С самого начала я старался не полагаться лишь на интуицию, меня всегда раздражали попытки именовать ее “художественной вольностью”». Форму лиц он определил, ориентируясь на средние показатели толщины тканей у трупов из собрания швейцарского анатома Юлиуса Кольманна (1898 год).

Нив точно моделировал мышцы лица и черепа, которые становились «решеткой» для плоти и кожи. А отшлифовав навыки на археологических материалах, обратился к криминалистике и участвовал более чем в 20 делах с неопознанными останками, с успехом в 75% случаев.

Одно из самых трудных его дел началось, как ни странно, с обезглавленного трупа. В 1993 году под железнодорожным мостом на станции «Пикадилли» в Манчестере обнаружили тело мужчины в одних трусах. Как полиция ни старалась идентифицировать его личность, все впустую.

Месяца через три один человек шел с собакой по футбольному полю в Кэнноке, графство Стаффордшир, километрах в 120 от Манчестера. Внезапно пес стал энергично рыть землю и рыл до тех пор, пока не нашел отрубленную голову. Голова была расколота (как впоследствии выяснилось, с помощью мачете) больше чем на 100 мелких кусков. Анализ ДНК показал, что голова принадлежит телу из Манчестера. Однако это ни на шаг не приблизило следствие к разгадке. Вообще казалось, лицо восстановить не удастся: недоставало крупных кусков черепа, особенно из важного среднего отдела. Полиция полагала, что это неслучайно: убийца пытался сделать опознание невозможным. Однако Ричард Нив тщательно собрал все осколки и создал гипсовую модель, заполнив недостающие места так, как подсказывали ему обширные знания и опыт. И когда газета Independent опубликовала фотографию глиняной головы, откликнулись 76 семей, полагавших, что они узнали жертву.

Полиция собрала у семей фотографии и подробности и начала сопоставлять лица их пропавших родственников с черепом. Надежда таяла на глазах: один кандидат отпадал за другим. В конце концов в списке осталось лишь одно имя: Аднан аль-Сан. На последнем месте он оказался потому, что тело и череп с виду принадлежали человеку белой расы. Но детали совпали.

Наконец полиция выяснила личность жертвы. Аднан аль-Сан был 46-летним кувейтским бизнесменом, поселившимся на улице Мейда-Вейл на западе Лондона. Он происходил из богатой семьи, сделал состояние как владелец банка у себя на родине и уже в 38 лет отошел от дел. В последний раз мужчину видели за день до того, как нашли его обезглавленное тело: он обедал в отеле «Британия» на Гросвенерсквер. Слепки зубов и отпечатки пальцев из квартиры аль-Сана подтвердили его личность. Аутопсия же показала, что он проглотил зуб во время рокового нападения, но голову отрубили уже после смерти. До сего дня это убийство остается нераскрытым, причем неизвестен даже мотив. Но во всяком случае его семья знает, что с ним случилось.

Ричард Нив помог продемонстрировать научную основу для реконструкции лица, развеяв миф о том, что это не строгая научная дисциплина, а фантазия. Он много работал и преподавал в Манчестерском университете, передавая свои знания следующему поколению. Среди его учеников была Каролина Уилкинсон, ныне профессор черепно-лицевой реконструкции в Университете Данди.

Одно из самых интересных ее дел началось почти так же странно, как и дело аль-Сана. В августе 2001 года загоравший на берегу озера Нульде в Нидерландах человек нашел часть тела девочки. А в следующие дни в окрестностях были найдены и другие части. Затем возле причала в 130 км от Нульде рыбак обнаружил череп. Лицо было обезображено до неузнаваемости, и следователи зашли в тупик. Они связались с Каролиной: не поможет ли она восстановить внешность?

Но когда голландцы сообщили, что жертва — девочка пяти-семи лет, Каролина чуть было не отказалась. Всколыхнулись эмоции: у нее самой пятилетняя дочка. И что важнее, останавливала профессиональная осторожность.

В те годы анатомы сомневались, что детские лица поддаются мало-мальски четкой реконструкции: их черты еще не так развиты и лишены четкости. Однако Уилкинсон занималась реконструкцией детских лиц в ходе работы над диссертацией. И думала, что способна помочь следствию. А потому оставила сомнения и взялась за изучение черепа, присланного голландской полицией. Вскоре она поняла, что внешность ребенка была не вполне обычной: крупный широкий нос (непохожий на маленькие вздернутые носы, свойственные большинству пятилеток) и большой промежуток между передними зубами. Значит, лицо бросалось в глаза.

Фотографии пропавших детей появляются в прессе чаще, чем фотографии взрослых, но опознают их реже: несформировавшиеся лица похожи одно на другое. По данным Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей, который еженедельно публикует в США тысячи фотоснимков, лишь одного из шести детей находят после того, как кто-то узнает ребенка на фото.

Однако Каролина надеялась, что все получится. Она приложила все силы, чтобы сделать максимально точную глиняную модель. Фотография модели была опубликована многими европейскими газетами и показана телеканалами по всей Европе. Не прошло и недели, как девочку опознали: Ровена Риккерс из Дордрехта, пять с половиной лет.

Вскоре всплыла страшная правда. В последние пять месяцев своей короткой и трагической жизни Ровена подвергалась физическому насилию со стороны приятеля своей матери, причем мать об этом знала. В последние же два месяца ее держали в клетке для собак. Когда она умерла, эти двое, которые должны были больше всего о ней заботиться, расчленили тело ребенка и разбросали по стране. Злодеев поймали в Испании и отправили за решетку. Для Голландии это был первый случай, когда преступление раскрыли с помощью реконструкции лица. Возможно, без помощи Каролины смерть девочки осталась бы ненаказанной. Об этой смерти могли бы и не узнать.

Идея реконструкции лиц не нова, и связана она не только с убийством. В ее основе лежало желание установить связь с ушедшими людьми, воссоздав их облик. И люди занимались этим с давних пор. В 1953 году археолог Кэтлин Кеньон обнаружила в Иерихоне черепа, относящиеся к VII тысячелетию до нашей эры. Они были обмазаны глиной, а глаза инкрустированы морскими раковинами. Кеньон была поражена их красотой: «У каждой головы был свой характер. Возникало впечатление, что смотришь на настоящий портрет». С помощью глины древние ближневосточные художники моделировали лица своих предков — так они побеждали смерть.

Лицу всегда придавали значимость. Уильям Хогарт, художник XVIII века, называл лицо «показателем ума». Невозможно отрицать, что лица выдают наши эмоции и реакции: они смеются, плачут, пугаются, успокаивают, забавляют. Малейшего движения лицевой мышцы достаточно, чтобы выдать агрессию или симпатию. И лишь едва уловимые нюансы мимики позволяют понять, сдвинули мы брови в смущении или в раздражении. Наш мозг имеет удивительный навык улавливать мельчайшие различия между лицами, и в результате мы можем распознавать сотни людей. Уже в пятинедельном возрасте младенец узнает лицо матери. А 2,5% людей способны запоминать почти все увиденные ими лица.

По лицу мы можем определить некоторые важные вещи: скажем, пол, возраст и общее состояние здоровья. Однако видеть лицо еще не значит знать мысли. Как заметил еще Шекспир, «Мы, люди, / Читать по лицам мысли не умеем» (У. Шекспир «Макбет», I.IV. — Прим. пер.). И уж точно мы не можем узнать по лицу, преступник перед нами или нет.

Иначе думал Чезаре Ломброзо, криминалист XIX века. Он изучил 383 нарушителя закона и опубликовал книгу «Преступный человек» (L’Uomo Delinquente, 1878), в которой приписывал преступникам «огромные челюсти, высокие скулы, выдающиеся надбровные дуги, единичные линии на ладонях, очень большой размер глазниц и оттопыренные уши». Как показала последующая проверка, все это ерунда. Эта теория не подтверждалась даже фактурой, которую собрал Ломброзо. Она была основана лишь на его собственных домыслах и предрассудках.

Ломброзо шел ошибочным путем. Однако в каком-то смысле он выбрал верное направление. Чтобы раскрывать преступления и разгадывать тайны прошлого, ученые-исследователи должны очень внимательно относиться к человеческой физиологии. По словам Каролины Уилкинсон, «любая реконструкция лица, сделанная без понимания анатомии лица и антропологии, будет в лучшем случае наивной, а в худшем — совершенно ошибочной». Художникам и скульпторам давно известно, насколько выигрывает точность изображения, если художник понимает, как прикрепляются и двигаются мимические мышцы. Поэтому они серьезно интересовались диссекцией и анатомией. Леонардо да Винчи вскрыл 30 трупов, преодолевая «страх пребывания в обществе этих мертвых людей, расчлененных и освежеванных, на которые жутко смотреть». По результатам диссекций он сделал ряд удивительных анатомических рисунков, включая поперечный разрез черепа. Благодаря приобретенным знаниям Леонардо стал значительно реалистичнее изображать человеческие лица.

Джулио Зумбо, замечательный сицилийский скульптор XVII века, не видел леонардовских рисунков черепа, поскольку тогда они не были опубликованы, но ему удалось поспособствовать лучшему пониманию того, как лица — каждое на свой лад — соотносятся с черепом. Вместе с одним французским хирургом он покрывал воском реальный череп, оставляя «кожу» сдвинутой назад, чтобы показать лицевые мышцы. В результате получалась полноцветная и до жути реалистичная модель полуразложившегося лица с личинками в ноздрях.

XIX веке, с развитием знаний о человеческом организме, реконструкция лица была поставлена на более строгую научную почву. Поначалу четких анатомических принципов не существовало: их требовалось разработать. Совместными усилиями немецкие и швейцарские анатомы и скульпторы учились интерпретировать соотношения между лицом и черепом.

В 1894 году в Лейпциге археологи нашли скелет, который, как они думали, принадлежал Иоганну Себастьяну Баху. Они попросили анатома Вильгельма Гиса проверить их догадку. Тот подошел к делу весьма своеобразно. Взял 24 мужских и четыре женских трупа и наложил на определенные точки их лиц резиновые заплатки. Через каждую резинку он проталкивал иглу, намазанную маслом, до тех пор, пока она не доходила о кости. Затем вынимал иглу вместе с резиновым лоскутом и измерял расстояние от кончика иглы до резинки. Это были первые в истории замеры мягких тканей. Гис рассчитал средние величины, а затем, взяв их за основу, с помощью скульптора начал достраивать череп глиной. Полученная модель сильно походила на прижизненные портреты Баха.

Конечно, с научной точки зрения эта реконструкция была не слишком ценной: Гис знал портреты композитора. Однако техника с иглой и резинкой прижилась, а проведенные замеры оказались ценными и используются поныне, хотя, по мнению специалистов, лица западных жителей отличает более высокое содержание жира в мягких тканях. С помощью этой техники в 1899 году Кольманн и скульптор Бюши восстановили лицо неолитической женщины, жившей у озера в Овернье. Кстати, эту реконструкцию считают первой в научном смысле слова, поскольку Кольманн исходил из результатов измерения толщины мягких тканей, полученных от 46 мужских и 99 женских трупов из данной местности. В 1970-е годы Ричард Нив использует эти замеры для реконструкции лиц «двух братьев».

В ХХ веке в реконструкции лиц удалось достичь существенного прогресса. Антрополог Михаил Герасимов разработал «русский метод», уделяющий больше внимания структуре мышц, чем замерам толщины тканей. Одну за другой он моделировал все мышцы головы, после чего покрывал тонким слоем глины, имитируя кожу. Герасимов воссоздал внешность около 200 известных деятелей прошлого (в частности, Ивана Грозного) и помогал в расследовании 150 уголовных дел. В 1950 году он основал в Москве Лабораторию антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН. Она существует по сей день и вносит важный вклад в данную область.

Прогрессу в реконструкции лиц способствует и развитие медицинских технологий. Важным подспорьем оказываются рентгеновские снимки и КТ-сканы живых людей. До 1980-х годов все измерения проводились на трупах, что неизбежно вело к определенной неточности. Стенки клеток начинают разрушаться сразу после смерти. Происходит отток жидкости в заднюю часть головы, и лицо теряет округлость. Кроме того, как замечает Бетти Гэтлифф, специалист по реконструкции лица, «люди умирают лежа, а не сидя. Мягкие ткани смещаются». Ее коллеги всегда охотились за трехмерными моделями живых лиц, а КТ-сканирование позволяет получить более точные данные по толщине лицевых покровов. В результате реконструкция лиц сейчас более надежна (а следовательно, вызывает больше доверия), чем когда-либо раньше.

Следователи зовут судебных художников, когда осмотр места преступления, данные по пропавшим людям и экспертиза (в частности, ДНК-профилирование и слепки зубов) не позволяют идентифицировать найденный череп. Если не известно, что это за человек, остается лишь надеяться на общественный резонанс. Так было в случае с Ровеной Риккерс и Аднаном аль-Саном. Реконструированное лицо помогает подстегнуть память. Строго говоря, «судебным» этот метод не назовешь: такие реконструкции не имеют веса в залах суда. Лишь после того, как человека опознают родственники, начинается судебная процедура идентификации.

Но почему человеческое лицо такое, какое оно есть? Как оно превратилось в средство идентификации? Мы склонны воспринимать лицо как инструмент общения, и если, например, хотим отделаться от собеседника, то отворачиваемся от него. На самом деле наши лица стали такими в ходе эволюции в силу практической целесообразности. Пара глаз позволяет иметь более широкий обзор и улучшает пространственное зрение. Губы и челюсти идеально приспособлены для того, чтобы жевать, глотать, дышать и говорить. Уши, расположенные по обе стороны головы, помогают определять источник звука. Но этим дело не ограничивается. В древних сообществах сходные семейные черты способствовали укреплению приверженности своему роду, как впоследствии это было в королевских династиях вроде Габсбургов, славившихся наследственной гипертрофией нижней челюсти.

Форма лица определяется 22 костями черепа. Именно сложная форма этих костей и отчасти мышц, прикрепленных к ним, объясняет различия между лицами разных людей. Без учета многочисленных вариаций этих костей и мышц реконструкции лица быть не может.

Чтобы определить форму и размер глаз, судебные художники изучают глубину глазниц и форму бровей. Чтобы выяснить форму губ, смотрят размер и положение зубов. Сложнее обстоит дело с ушами и носами, поскольку после смерти хрящи разлагаются. Об ушах можно лишь сказать, где они находились и имелись ли у них мочки, хотя у живого человека уши так же индивидуальны, как отпечатки пальцев. Трудно судить и о том, какой был нос: «кнопкой», «картошкой» или римским. И все же носовые кости способны дать ана- томам немало информации о его внешнем виде. Например, носовая ость — костное образование, находящееся у основания носа, — обычно имеет один выступ. Если у нее два выступа, кончик носа чуть-чуть раздвоен.

При реконструкции лица по черепу обходятся без цвета волос и глаз. Во всяком случае, пока. Генетики научились определять цвет глаз по ДНК, различая 19 вариаций. Однако это слишком дорогая экспертиза и она выходит за рамки выделяемых бюджетов, даже если речь идет об убийстве. ДНК позволяет выяснить и цвет волос. Но это бесполезно, даже если анализ подешевеет. Каролина Уилкинсон объясняет: «В этом году я сделала фотографии всех студентов. И лишь у двоих был естественный цвет волос. Мне 48 лет, но большинство моих знакомых понятия не имеют, какой у меня естественный цвет волос. Да я и сама подзабыла». Судебные художники обычно обходят данную проблему: делают размытое изображение волос (и ушей, вид которых трудно предсказать). Но общие результаты все равно удивительны, часто благодаря КТ-сканированию, которое позволило определять толщину лицевых покровов. А чем больше модель похожа на оригинал, тем больше вероятность, что люди узнают близкого им человека. Эффективность данного метода подтвердилась в одном необычном деле, в Эдинбурге в 2013 году.

24 апреля Филомена Данливи, маленькая и тихая женщина 66 лет, приехала из Дублина в Эдинбург навестить своего старшего сына Симуса. Встретившись в его квартире на Балгрин-роуд, они сели поболтать. Симус рассказал о своей работе в трамвайной сети Эдинбурга, а Филомена попыталась поделиться новостями о его четырех братьях. Но Симус повел себя неадекватно: не слушал, а потом впал в ярость.

Филомена встревожилась. Она сказала сыну, что хочет посмотреть город, а сама отправилась в полицейский участок Портобелло. Она спросила офицера, где можно снять дешевую комнату, объяснив: «Не хочу ночевать у сына, пока он в таком состоянии». Спустя несколько дней Симус позвонил отцу в Дублин и сказал, что мать отправилась домой. Но домой она не приехала.

А 6 июня 25-летний лыжный тренер поехал кататься на велосипеде в эдинбургский заповедник Корсторфайн-Хилл. Было жарко, поэтому он слез с велосипеда и решил спокойно посидеть. Но, толкая велосипед по тропинке, внезапно увидел, что из земли торчит ряд блестящих белых зубов. Зубы принадлежали отрубленной голове. Почти вся плоть сгнила, но трупные мухи еще не улетели.

В неглубокой могиле, раскопанной полицией, судебный антрополог Дженнифер Миллер обнаружила две отрубленные ноги и тело женщины предположительно лет 60. Блестящие зубы были результатом дорогой косметической стоматологии. Одним из колец, снятых экспертом с трупа, было традиционное ирландское кладдахское кольцо (Кольцо в форме двух рук, которые держат сердце, увенчанное короной. Знак дружбы, верности и любви. — Прим. пер.). Вооруженная этой весьма ограниченной информацией, полиция несколько недель проверяла списки пропавших людей.

Наконец следователи попросили Каролину Уилкинсон сделать реконструкцию лица. Она использовала трехмерные сканы черепа, а затем на компьютере добавила мягкую ткань. Полученная модель была разослана полицейским формированиям всей Европы и показана в программе Би-би-си Crimewatch. Ведущий программы также упомянул о кладдахском кольце, что укрепило уверенность одного из дублинских родственников Филомены: это она. Вообще модель, сделанная Уилкинсон, оказалась очень точной, а снимки зубов не оставили сомнений в идентичности тела.

Несколько дней спустя Симуса арестовали. Ему предъявили обвинение в убийстве матери, но он отпирался. Присяжные не поверили ему. Они согласились с версией обвинения: вскоре после разговора с полицией Филомена вернулась в квартиру Симуса. И там встретила свою смерть. Патологоанатом отметил повреждения небольших костей шеи (что часто указывает на удушение), травмы головы и расколотые ребра.

Симус отрезал голову и ноги женщины пилой. Однако нельзя сказать, были эти повреждения получены до или после смерти. Журналист из Herald Scotland сделал еще более страшное предположение: «Возможно, Филомена Данливи была еще жива, но без сознания, когда сын стал отпиливать ее ноги». Точные обстоятельства ее гибели мы никогда не узнаем.

Известно лишь, что Симус сложил расчлененные останки матери в чемодан и отвез их в Корсторфайн-Хилл. Выкопал неглубокую могилу и бросил в нее мать. Но, как часто отмечают судмедэксперты, убить легче, чем избавиться от тела. Не прошло и двух месяцев, как тело обнаружилось, а с ним и улики, которые привели к осуждению преступника. Прокурор сказал, что в этом деле «все линии доказательств сошлись воедино, как нити в кабеле». В январе 2014 года Симус Данливи был осужден за убийство. И во многом это стало возможным благодаря усилиям Каролины Уилкинсон.

Но далеко не всегда удается идентифицировать жертву так быстро. 18 ноября 1987 года сигаретный окурок воспламенил хлам под деревянным эскалатором на самой оживленной станции лондонского метро, «Кингс-Кросс». Пламя становилось сильнее и сильнее, пока от эскалатора не хлынул огненный поток с температурой 600°C, который ворвался даже в кассовый зал наверху.

Сотни людей оказались в ловушке туннелей, соединяющих шесть линий метро. Одни вскочили на эскалатор, чтобы не задохнуться в дыму подземки, и сгорели заживо. Другие колотили в двери проходящих поездов, но те шли без остановки. Когда пожарные наконец победили огненную стихию, они обнаружили 31 мертвое тело.

На протяжении следующих дней и недель полиции удалось идентифицировать 30 трупов. Но один мужчина средних лет оставался неизвестным. Ричарда Нива попросили воссоздать его лицо, сильно обожженное пожаром. Нив нашел несколько кусочков мягких тканей вокруг носа и рта, которые помогли понять форму этой части лица. Кроме того, ему сообщили рост, возраст и состояние здоровья жертвы.

О помощи просили даже Интерпол, а справки наводили в Китае и Австралии. Реконструкцию, осуществленную Ричардом Нивом, напечатали все британские газеты, что вызвало шквал телефонных звонков: многие думали, что знают погибшего. Однако ни один вариант не подходил. Тело похоронили в Северном Лондоне с надписью: «НЕИЗВЕСТНЫЙ МУЖЧИНА».

А в 1997 году Мэри Лейшман, шотландка средних лет, стала наводить справки о своем пропавшем отце по имени Александр Фаллон. После смерти жены в 1974 году его жизнь пошла под откос. Он не справлялся с бытовыми трудностями. Продал дом и в итоге оказался на лондонских улицах среди тысяч других практически безымянных бездомных. Между тем у Мэри и ее сестры возникло подозрение: а что, если неизвестная жертва пожара — их отец? Особых надежд они не питали.

В момент пожара Фаллону было 73 года, а его рост составлял 1 м 68 см. Однако, согласно результатам аутопсии неизвестного, рост и возраст были другими (1 м 58 см и от 40 до 60 лет). Правда, кое-что сходилось: погибший был заядлым курильщиком и имел металлическую скобу в черепе, поставленную в ходе мозговой операции. По запросу Мэри Лейшман полиция не приняла должных мер, поскольку полагала, что у нее есть более вероятный кандидат: Губерт Роуз. Но в 2002 году в Северном Лондоне прошла служба по случаю 15-летней годовщины с момента пожара. Это подтолкнуло Мэри Лейшман обратиться к полиции снова.

В 2004 году Ричарду Ниву показали фотографии отца Мэри Лейшман. Вернувшись к материалам дела, он нашел снимки черепа таинственной жертвы и собственную восковую модель.

Он сравнил фото, сделанные анфас и в профиль, и сразу увидел сходство: выраженные скулы и тонкие губы — вдобавок к одинаковому расстоянию между глазами и одинаковым линиям смеха, идущим от углов рта к подбородку. Только у отца Мэри Лейшман нос был несколько грушевидным, в отличие от носа модели. И все же с помощью слепка зубов и данных нейрохирурга, вставившего металлическую скобу, последняя жертва пожара была идентифицирована: Александр Фаллон. Это случилось спустя 16 лет после его гибели.

Модель, созданная Ричардом Нивом, подтолкнула дочь погибшего к расследованию. Что ж, для этого модель и предназначалась. Впоследствии целый ряд факторов, включая документальные свидетельства, подтвердил идентификацию, тем самым отпала надобность в тягостной для родственников эксгумации. Как сказала Мэри Лейшман: «В том, что мой отец погиб во время пожара, меня убеждает еще один факт.

С помощью полиции мы установили, что после пожара от него не поступало запросов на получение материальной помощи. Будь мой отец жив, он бы первым стоял в очереди везде, где только можно было раздобыть деньги».

Если бы такой пожар случился в наши дни, восстановлением лица Александра Фаллона занялся бы компьютер. Цифровое моделирование не отменило моделирование с помощью глины — Каролина Уилкинсон все еще показывает их студентам в Данди, но в наши дни 80% реконструкций лица в криминалистике осуществляются на компьютере.

Прежде всего Каролина делает трехмерный скан черепа (обычно с помощью КТ-сканера), затем вводит полученную модель в программу редактирования изображений. Затем, пользуясь одним из шаблонов, накладывает на череп мышцы. Каролина подправляет мышцы вручную: щелчок «мышкой», еще щелчок, перенос… При этом она опирается на стандарты толщины ткани, которые использует в работе с глиной. На компьютере модель делается быстрее, поскольку не нужно каждый раз начинать с нуля: в программу уже заложены шаблоны мышц. Но не намного быстрее. Требуется время, чтобы добавить кожу, глаза и волосы, придав им нужную текстуру.

Однако компьютерный метод хорош не только скоростью. Можно варьировать такие элементы, как цвет кожи и волос, а затем распечатать для следствия десяток возможных вариантов. Трехмерное сканирование дает возможность яснее увидеть травмы черепа (например, от удара молотком), чем гипсовая модель. Через точное моделирование раны и оружия можно воспроизвести не только лицо, но и событие, а впоследствии показать его в зале суда. А если кто-то узнает по реконструкции пропавшего человека и пошлет его фотографию, ее можно наложить на череп. Это компьютерная версия техники, которая впервые использовалась в деле-головоломке Бака Ракстона.

Специалисты по черепно-лицевым реконструкциям воссоздают не только то лицо, каким оно было, но и вариант лица, каким оно может быть сейчас (скажем, у пропавших людей). Ведь с возрастом внешность меняется. И до некоторой степени изменения предсказуемы: уши становятся длиннее; по определенным алгоритмам можно рассчитать старение и увядание лица. Здесь многое обусловлено опытом и интуицией художника, который изучает фотографии разных людей в разных возрастах и отмечает общие тенденции. Далее, руководствуясь портретами братьев и сестер и принимая во внимание вероятный образ жизни человека, можно добавить характерную одежду и волосы, а также возрастную пигментацию. По словам Каролины Уилкинсон, «труднее всего решить, каков цвет кожи и цвет глаз, толстый человек или худой, есть ли на нем морщины».

Поиску пропавших людей могут мешать не только возрастные изменения, но и такие простые вещи, как отросшие волосы и борода. Взять хотя бы Радована Караджича, политика из боснийских сербов. В 1995 году Международный трибунал по бывшей Югославии обвинил его в военных преступлениях. В числе прочего ему инкриминировалась организация резни в Сребренице (1995 год), жертвами которой стали 8000 боснийцев. После осуждения «боснийский мясник» исчез, сделал более короткую стрижку, отрастил бороду, оделся в священническую рясу и зажил бродячей жизнью, скитаясь от монастыря к монастырю.

Каролину Уилкинсон попросили сделать изображение Караджича с учетом старения. С формой лица она угадала, но бороду недооценила. Между тем он переехал в Белград, волосы заплел в косичку, глаза скрыл за большими квадратными очками, а лицо за окладистой седой бородой. Жил под фамилией Дабич. Выдавая себя за духовного искателя и специалиста по человеческой квантовой энергии, работал в клинике альтернативной медицины и читал публичные лекции. Однако изображения с «постаревшим» Караджичем дали новый импульс охоте за ним. В 2008 году, через год после подготовки этих изображений Каролиной, Караджич был схвачен сербскими спецслужбами и выдан Гаагскому трибуналу. Суд над ним продолжался до 2016 года.

Помогают компьютеры судебным художникам и в расследовании менее тяжких преступлений. Они анализируют записи с камер видеонаблюдения и сравнивают эти изображения с подозреваемым. Часто бывает трудно доказать, что на видеозаписи — тот самый человек: не всегда ведь преступники «раскалываются» при виде собственного размытого изображения на видео. И даже когда изображение четкое, идентификация «на глазок» не вполне надежна. То ли дело, когда к работе подключается компьютер. Можно наложить видеокадр на фотографию подозреваемого, хотя это и не всегда удобно, так как преступники обычно стараются не смотреть в камеру. В последние 15 лет в британских судах опробовался еще один метод: фотоантропометрия. Она включает сопоставление пропорций и угловых расстояний двух лиц. Опять же техника не идеальна. Даже когда подозреваемого фотографируют в той же позе, что и у человека на видео, сложно учесть все нюансы: расстояние до камеры, угол обзора камеры, положение головы и т.д.

Мы видели, как эксперты воссоздают внешность мертвых по черепам, опознают пропавших людей по фотографиям, а преступников — по видеозаписям. Еще один важный аспект в их работе — изображение разыскиваемых людей по описаниям очевидцев. В прошлом их делали художники-криминалисты, которые превращали воспоминания свидетелей, зачастую путаные, в рисунок. Однако в 1980-х годах ученые из Кентского университета разработали иной метод: E-FIT (Electronic Facial identification Technique — метод электронной идентификации лица). Он используется полициями всего мира и часто упоминается в СМИ. Очевидцу предлагают набор компьютерно-сгенерированных лиц, и он выбирает наиболее подходящее. Потом круг возможных вариантов сужается. Таким образом, портрет уточняется до тех пор, пока образ не будет максимально соответствовать воспоминаниям очевидца.

Реконструкция лиц начиналась как способ приблизить нас к истории. В этом качестве она используется доныне. В 2012 году под автостоянкой в Лестере были найдены кости. Возникла догадка, что они принадлежат королю Ричарду III, последнему представителю линии Плантагенетов, погибшему неподалеку в битве при Босворте (1485 год) и погребенному в местном храме.

Общество Ричарда III собрало команду экспертов для исследования остатков. Эти ученые взялись за анализ ДНК и создание трехмерного скана черепа. Полученное изображение послали Каролине Уилкинсон, которая стала воссоздавать лицо, стараясь не смотреть на известные портреты короля, чтобы избежать предвзятости. Для моделирования мышц и кожи она использовала лазерную стереолитографию: технологию, основанную на отверждении жидкого полимера лучом лазера.

Когда появились результаты ДНК-профилирования и их сопоставили с ДНК потомков короля, Каролина сравнила модель с портретами. Сходство было удивительным: нос с горбинкой, выступающий подбородок… «Его лицо не похоже на лицо тирана, — сказала Филиппа Лэнгли из общества Ричарда III, — уж извините. Такой симпатичный. Возникает ощущение, что с ним хоть сейчас можно сесть и поговорить».

Каролина гордится своей работой над этим проектом. Она объясняет: «Наши методы реконструкции неоднократно испытывались на живых людях, и известно, что приблизительно 70% поверхности лица реконструируется с погрешностью менее чем на 2 мм». Добиться такой точности Каролине удалось благодаря наработкам предыдущих исследователей: Джулио Зумбо, Вильгельма Гиса, Ричарда Нива. Но огромную роль сыграла ее собственная одержимость наблюдениями за лицами. Каролина говорит о себе: «Со мной не очень приятно ходить в кино, поскольку я все время восклицаю: «Смотрите, какой нос! Поразительный нос!». А на меня шикают: «Да помолчишь ты или нет? Просто смотри фильм». Когда еду в поезде, я достаю телефон и втихую делаю фотографии. Достаю iPad, притворяюсь, что читаю, а сама снимаю. Я невыносима.

А за рубежом, где бываю преимущественно с археологическими целями, я покупаю альбомы с фотографиями. Ведь всюду продаются альбомы, которые через Интернет не посмотришь. Скажем, если я в Египте, пытаюсь достать альбом с фотографиями египетских лиц. И так везде. У меня скопилось множество таких альбомов, очень полезных в нашей работе».

Такая возможность видеть лица людей со всего мира делает нынешних судебных художников более полезными художниками-анатомами, чем мог быть сам Леонардо да Винчи. Благодаря научному подходу к художественной репрезентации мертвые могут рассказать нам новые главы своей истории…