В коронавирусных больницах сейчас бесплатно работают тысячи волонтеров — они настоящая подмога для врачей, медсестер и санитаров, которые испытывают огромные нагрузки. Волонтеры перевозят пациентов в разные отделения, моют полы в реанимациях, приносят больным лекарства, переодевают, поддерживают, переворачивают людей в тяжелом состоянии и отвозят выздоровевших домой. Все они понимают, что могут заразиться и умереть, а кому-то уже пришел положительный результат теста на COVID-19. The Village поговорил с волонтерами об их сменах, реакции пациентов на врачей в костюмах, ощущении военного положения в больницах и выздоровлении 101-летней женщины. Вот их истории.
Дмитрий Аверьянов
ВОЛОНТЕР В РЕАНИМАЦИИ 31-Й БОЛЬНИЦЫ
ОТРАБОТАЛ ТРИ НЕДЕЛИ И ПОЛУЧИЛ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ ТЕСТ НА COVID-19
Я массажист в балетной труппе, полгода был за границей на гастролях, которые закончились из-за коронавируса. У нас отменили выступления в Америке, мы вернулись в Москву, отсидели две недели в карантине, а потом здесь официально начался режим самоизоляции. Я попытался пойти в 52-ю больницу. Работу волонтеров там организует фонд, устраиваются они через него: нужно подписать три договора, один из которых мне не понравился, и я отказался от этой идеи.
В это время моя подруга пошла санитаркой в 31-ю городскую клиническую больницу, я написал ей, и уже через два дня меня оформили там уборщиком. Теперь у меня в трудовой есть такая замечательная запись. И меня это очень даже радует. Вечером в тот же день я ушел в ночную 12-часовую смену. Следующая дневная — такая же по времени, потом — два выходных. Первые смены были самыми тяжелыми — я был в полном шоке.
В реанимации видишь пациента без сознания, который еще жив, но уже через 15 минут его кровать может опустеть
Я работал в реанимации, помогал тяжелым пациентам. Они не мобильны, их надо переворачивать, чтобы они могли дышать. Кто-то был в искусственной коме, кто-то в сознании. Помощь им очень нужна, и я чувствовал себя нужным. При этом за мои смены никого не выписывали, лучше никому не становилось, пациенты все равно умирали. Речь в основном об очень пожилых людях с хрупким здоровьем, но были и исключения: на ИВЛ лежали и 40-летние, и 30-летние. Я не медик, и для меня все это было совсем новым: в реанимации видишь пациента без сознания, он еще жив, но уже через 15 минут его кровать может опустеть.
У нас брали мазки на коронавирус, и мне пару дней назад пришел положительный результат. Где я подхватил болезнь, я не знаю. С защитой все было отлично: нам выдавали костюмы, бахилы, три пары перчаток, респираторы, очки. Единственное, в какой-то момент закончились костюмы больших размеров, но в маленькие комбинезоны все равно реально влезть, просто в них менее комфортно работать. А вот в зеленой зоне врачи не всегда носили маски, это минус. 12-часовая смена разбивалась на две части, чтобы можно было отдохнуть, поесть и сходить в туалет. Получается, за рабочий день человек расходовал два комплекта защиты.
После подтверждения COVID-19 мне выписали больничный, и я снова оказался в карантине, состояние у меня нормальное, никаких симптомов нет, думаю, все и дальше будет хорошо. В больнице я успел поработать около трех недель. Сейчас я призываю друзей носить маски и перчатки. Не понимаю, почему их не раздают бесплатно в том же метро — это бы очень помогло. Потому что переболеть коронавирусом — это, по-моему, совершенно ненужный риск.
Я получил шквал одобрения от знакомых, которые узнали, что я пошел в волонтеры. Я этого совершенно не ожидал. Я же просто протирал пол и переворачивал пациентов: изнутри этого костюма для меня это вообще не выглядело героизмом. Просто потел и что-то делал. Никуда не ходил после работы, приезжал домой, спал, а потом ехал обратно в больницу. Вообще-то странно, если ты работаешь с зараженными, а потом идешь гуляешь. Ты кого-то лечишь, а кого-то можешь заразить. Зачем?
Алексей Леонов
ВОЛОНТЕР ТРАНСПОРТНОЙ БРИГАДЫ В 52-Й БОЛЬНИЦЕ
ВЫХОДИТ НА СМЕНЫ ПОЧТИ КАЖДЫЙ ДЕНЬ С НАЧАЛА АПРЕЛЯ
Когда-то у меня не получилось поступить в мединститут из-за проблем с химией, хотя в моей семье в общей сложности десять врачей. В итоге я стал специалистом по социальной работе — помогать людям мне всегда хотелось. После армии я поступил в спортивный колледж, стал тренером, последние четыре года занимался физической реабилитацией и массажем. Планировал поступать в медицинский колледж, но началась пандемия. Организация, где я работал, закрылась до лучших времен. Тогда я и решил пойти в волонтеры.
Пациенты боятся космонавтов
Когда в приемный покой поступает пациент, после первичного осмотра его нужно перевезти в какое-то отделение, потом свозить на диагностику, на УЗИ, на рентген, вернуть обратно. В начале эпидемии транспортировкой занимались медсестры, это их загружало. После того как волонтеры взяли на себя эту работу, сестры вздохнули с облегчением. Сейчас приходится выполнять еще и задачи младшего медперсонала: перестелить, поправить, перевернуть, переодеть. Дел много, а рук не хватает. Сегодня работал четыре часа в отделении кардиологии помощником медсестры. Со следующей недели буду помогать в реанимации.
Привозят в палату женщину, которая очень сильно кашляет, а у нее в глазах жуткая паника и злость. Мы же упакованы в костюмы, пациентам и так плохо, а перед ними еще и неизвестные космонавты без лиц. Поэтому я распечатал свою цветную фотографию и прикрепил к костюму. Теперь, когда захожу в палату, больные видят улыбающегося человека. Вроде мелочь, но это работает, люди перестают напрягаться. В первые дни меня самого реакция пациентов угнетала. Даже казалось, что я недостаточно делаю, недостаточно помогаю. Сейчас, когда раздаю лекарства, всегда стараюсь пошутить и подоткнуть одеялко — и пациенты начинают улыбаться.
Привозят в палату женщину, которая очень сильно кашляет, а у нее в глазах жуткая паника и злость
После армии я знаю, что такое индивидуальная защита и санпропускники. И по сравнению с армейскими противогазами больничные костюмы для меня достаточно комфортные. Хотя к шести часам в респираторе и очках еще надо привыкнуть. Особенно трудно медикам, которым в трех парах перчаток приходится делать тонкую работу вроде инъекций.
52-я больница изначально была профильной по пульмонологии, поэтому туда везли пациентов со всего города. Кроме того, там есть отделение ЭКМО, а это — святая святых. Там есть врач анестезиолог-реаниматолог Михаил Кецкало — настоящий бог. Я несколько раз работал у него в отделении. Он очень агрессивно относится к коронавирусу: фанатично хочет уничтожить эту заразу у своих пациентов. Часто совсем не уходит домой, остается ночевать в больнице. Для меня это супергерой, как и все врачи.
Друзей у меня, в общем-то, почти нет. У одного лучшего друга недавно подтвердился коронавирус. Он немного старше меня, ему 35 лет. Профессиональный спортсмен в прошлом, очень крепкий и здоровый парень, поэтому будем надеяться, что все обойдется. Пик, по описаниям, у него уже прошел. Мы с ним созваниваемся, списываемся.
Мне очень нравится то, чем я занимаюсь. И если бы не жена, я бы, наверное, переехал в общежитие для врачей.
Коронавирус — это война
Я был в зоне военного конфликта и могу сказать, что ситуация с коронавирусом однозначно похожа на войну. Не на такую, как в 1941 году, когда была линия фронта и нейтральная территория и чаще всего было понятно, где свои, а где чужие. Сейчас ты не знаешь, откуда тебе прилетит. Расслабляться нельзя, даже если кажется, что все хорошо. Всегда есть риск заболеть, заразить кого-то — это как наехать на мину. Недавно мы переводили одну женщину из реанимации в терапию, она явно шла на поправку. Спустили ее на несколько этажей, а она стала отключаться — пришлось срочно поднимать ее обратно. Этот вирус непонятный и непредсказуемый. Поэтому, да, это война.
Как ни странно, у меня много знакомых в фейсбуке оказались COVID-диссидентами. Несмотря на те вещи, которые они пишут и пропагандируют, один из них уже заболел. Интересно было наблюдать, как у него резко сменилась тональность публикаций. Но я понимаю, что из-за информационной перегрузки, паники, срабатывает защитная реакция, появляется отторжение, людям проще думать, что коронавируса не существует и все это выдумка: они, как страусы, прячут голову в песок.
Я делаю все, чтобы не подхватить вирус
В стрессовых ситуациях я абсолютно спокоен. Но, когда попадаю в обычные условия, накатывают эмоции, становится жалко людей. Я даже начал покупать буханки дешевого черного хлеба и раздавать их бездомным, которые у меня на районе сидят. Потому что эти люди остались вообще без всего. Конечно, пандемия обнажила все социальные изъяны.
Страх заразиться и заразить
Со страхом — тоже как в армии: если будешь сидеть трястись, то в любой момент кукуха поедет, я такие случаи видел: люди начинали стрелять в себя или в других, просто убегали. Я знаю, что делаю все, чтобы не подхватить вирус. Порвалась перчатка на смене, а кто-то думает: «А, далеко идти за новой» или «Ой, запотели очки, сниму, неудобно». Ну и все — готов. Мелочей тут не бывает, но я очень внимателен. Я не ассоциирую себя с пациентами, потому что понимаю: я не толстый, молодой еще, без хронических заболеваний.
Мой первый тренер, уже пожилой человек, живет один и зовет меня в гости. Мне и хочется поддержать его, привезти продуктов, но я боюсь. Вообще, бояться заболеть или заразить кого-то — совершенно нормально. Вопрос в том, что кого-то этот страх парализует, а кого-то заставляет действовать. У меня второй случай. Хотя уже надоело жить в эти исторические времена. Я себе даже заказал нашивку на окончание этого всего — «ветеран апокалипсиса». В моей жизни уже был птичий грипп, переворот в стране, кризис, который сказался на семье — было в прямом смысле нечего есть, спасал только огород, поэтому коронавирусом меня не взять.
Проще всего к этому относится жена. Ее недавно отправили в отпуск, из которого она, скорее всего, не выйдет. Компания маленькая и, вероятно, закроется. Я иногда начинаю нервничать, у меня даже глаз дергается: «Слушай, а как мы будем дальше жить, тебе что, все равно?» А она отвечает: «А что я сделаю? Что будет, то будет». Сейчас она тренируется дома, готовит еду, печет пирожки. В принципе, тоже неплохая позиция.
После праздников выйду на работу во второй госпиталь ветеранов войн в Кузьминках, пройду там сертификацию на младшего медбрата, планирую там остаться. Его тоже перепрофилировали под COVID-19. Пока глупо полагать, что все закончилось, когда в Москве такой прирост заболевших.
Таша Соколова
ВОЛОНТЕРКА В 52-Й БОЛЬНИЦЕ
РАБОТАЕТ ПО ПЯТЬ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ УЖЕ МЕСЯЦ
Я помогала в домах престарелых и приютах еще со школы. Волонтерство — это привычка. Последнее время занималась офлайн-лекторием по образовательной журналистике, но из-за карантина работа встала. Я посидела пару недель дома, поняла, что это скучно, и решила пойти помогать. Уже месяц работаю в 52-й больнице. В волонтерском чате размещают задания, каждый выбирает то, что ему подходит по времени, силам и возможностям. Я анкетирую пациентов, чтобы выявить, с кем они общались и виделись, составляю отчеты для следующих смен: сколько пациентов на кислороде, сколько температурящих.
Мы стараемся закрепляться за конкретным отделением — так врачам удобнее постоянно не обучать новых волонтеров. Да и нам приятнее работать с уже знакомыми коллегами и пациентами. В защите тяжело, пока не придумаешь для себя подходящие лайфхаки: натирает респиратор — клеим пластырь на переносицу и щеки, кто-то мажет эти места кремом от мозолей. В реанимации тяжелее физически, смены там длятся по шесть часов, есть дополнительный халат, который нужно надеть на костюм, и в этом всем жарко. По крайней мере, во время моих смен там никогда не проветривали.
Я из медицинской семьи, в детстве предпочитала обычным куклам старый железный набор инструментов с пинцетами и шприцами. И сейчас мои родственники тоже работают с коронавирусом. Пока я не пошла в больницу, они не хотели со мной встречаться, чтобы не заразить, но теперь мы можем спокойно видеться. Даже моя 86-летняя бабушка недавно взяла свою трудовую книжку и пошла в ближайшую поликлинику устраиваться терапевтом, но, к счастью, не устроилась.
Мы же не обижаемся на воду или огонь, когда происходят наводнения или пожары, а просто чиним последствия
Ситуацию я бы сравнила с природным катаклизмом. На войне есть враг, агрессия и ненависть к нему, но здесь этого нет. Скорее, по атмосфере это похоже на наводнение в Крымске, когда люди собирали гуманитарную помощь. Кто-то, конечно, говорит, что коронавирус — это враг, но это природа: он не изобретен, это просто вирус, который, к сожалению, вызвал пандемию. Мы же не обижаемся на воду или огонь, когда происходят наводнения или пожары, а просто чиним последствия.
Работать я собираюсь, пока не победим. У нас недавно поправилась и выписалась 101-летняя женщина. Очень живенькая отправилась домой к своему 82-летнему сыну. Это все невероятная работа врачей.
Сергей Ночовный
ВОЛОНТЕР В КОММУНАРКЕ И 52-Й БОЛЬНИЦЕ
РАБОТАЕТ ШЕСТЬ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ С 22 АПРЕЛЯ
Я видел, что врачам нужна помощь. Начал искать контакты, в итоге попал в 52-ю больницу и в 40-ю в Коммунарку. Теперь чередую их день через день. В Коммунарке занимаюсь административной работой — к больным там допускают только волонтеров с медицинским образованием. В 52-й помогаю в красной зоне, чтобы снять нагрузку с санитаров и медсестер. Кто-то должен это делать. Почему не я?
Там я мою полы, обрабатываю стены, что-то вожу, ношу. Последние дни работаю во внешней транспортировке — мы отвозим выписанных пожилых людей домой, отводим или относим их в квартиру, передаем родственникам. В 52-ю до сих пор нужны люди: работы много, и помощь нужна. Больных становится все больше. В обычное время больницам не приходилось решать такие сложные задачи, поэтому совершенно нормально, что есть некоторый элемент муравейника.
У нас там война: нечто невидимое поражает людей, а в городе — равномерное течение жизни
Изнутри все это впечатляет. У меня есть даже некое раздвоение сознания: я вижу одну картину в больнице — измученные врачи, работающие без отдыха, пациенты на ИВЛ, борющиеся за жизнь, а в городе по улицам спокойно гуляют люди, толкаются в магазинах. У нас там война: нечто невидимое поражает людей, и их всеми силами с переменным успехом пытаются спасать, а в городе — равномерное течение жизни. Это любопытно.
На работе мы в полной защите, но, когда я захожу в магазин или транспорт, надеваю маску и от людей держусь подальше. Стараюсь не думать, что могу заразиться, хотя понимаю, что вероятность есть, рассчитываю на свой иммунитет. У меня собственный консалтинговый бизнес: мы помогаем производить продукты в Китае. Сейчас я продолжаю работать удаленно, а свободное время шесть дней в неделю провожу в больницах.
Сейчас уже сложно сказать, где, когда и как ты подхватил вирус. На прошлой неделе мы отвозили домой 90-летнего дедушку, который вылечился. До того как попасть в больницу, он всего дважды за карантин вышел на улицу. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы заразиться.
Ксения Кайф
ВОЛОНТЕРКА В 52-Й БОЛЬНИЦЕ
ВЫХОДИТ НА СМЕНЫ, КОТОРЫЕ ЗАНИМАЮТ ПОЛОВИНУ НЕДЕЛИ, УЖЕ БОЛЬШЕ МЕСЯЦА
Никогда не занималась волонтерством до пандемии, но тут что-то щелкнуло: надо помогать. Мы волонтеры без медбразования, поэтому врачи сначала не понимали, какие задачи нам давать, но этот процесс быстро наладился. Они до сих пор удивляются, что мы работаем бесплатно.
Сначала занимались в основном бумажной работой, потом стали измерять температуру, уровень насыщения крови кислородом, перевозить пациентов между отделениями. Нас начали просить разговаривать с пациентами, потому что им действительно плохо и страшно. Распечатали фотографии, поместили их в чехлы для телефонов и планшетов, повесили на наши чумные костюмы, подписали имена, чтобы люди знали, кто к ним приходит — врач, медсестра или волонтер.
Еще посоветовались с заведующим отделением и принесли пациентам воздушные шарики, чтобы они делали воздушную гимнастику, договорились со знакомыми, которые делают сувениры — вязаные игрушки, — и подарили их одиноким бабушкам. Когда заполняли анкеты, видели, что есть люди, которые вообще не контактировали ни с кем за последние две недели, потому что просто не с кем. И это было так трогательно: бабушки плакали от радости. Все это облегчает работу врачам: люди больше разговаривают, у них начинают работать легкие — это ускоряет выздоровление, а помощь с бумагами освобождает медикам несколько часов работы.
У женщины умер муж, который лежал в другом отделении: мы плакали вместе с ней, держа ее за руку
Пациенты становятся для нас родными, мы только о них и говорим, переживаем их жизненные трудности. К нам попала семейная пара, у женщины умер муж, который лежал в другом отделении: мы плакали вместе с ней, держа ее за руку. Недавно нам удалось разговорить нашу 101-летнюю пациентку и выяснить, что ей очень хочется тертого яблочка. С разрешения врача мы уже на следующий день неслись к ней с мелко перетертым в блендере яблочком из дома.
Я креативный редактор на телевидении, график позволяет совмещать работу с волонтерством, но в больницу я сейчас хожу даже с большим удовольствием. Недавно я поймала пациентку, которая начала падать, травмировала и так неспокойную спину, но уже на следующий день ко мне приехал один из наших волонтеров, массажист, и починил меня.
Вечерами мы созваниваемся, поддерживаем друг друга, придумываем, как еще можно помочь. 52-я больница подготовилась идеально: у нас есть вся защита наравне с докторами. Там чувствуешь себя даже безопаснее, чем при походе в супермаркет. Врачи — настоящие бойцы, с ними не страшно идти на войну. Я жила на Ближнем Востоке пять лет, где была одна война, ракеты сыпались, как дождь, а сейчас здесь еще одна — коронавирус.
Свежие комментарии