Алгоритмы социальных сетей и крупных цифровых платформ настроены таким образом, что если человек хочет увидеть экстремальный контент, платформа должна ему его показать. Влияние же подобного контента на здоровье отдельного человека или на общество в целом является второстепенным фактором. Более того, считается, что алгоритм лучше пользователя знает, какой именно контент ему нужен.
О том, к чему это может привести и как на это можно повлиять, рассказывает Тейт Райан-Мосли.Когда я сталкивалась с неопределенностью, мне всегда удавалось разобраться с ней с помощью гугл-поиска. Так я узнала, к чему может привести рак горла у моего отца. Изначально я ориентировалась на профессиональные медицинские публикации. Я пыталась узнать как можно больше о молекулярных биомаркерах, трансоральных роботизированных операциях и функциональной анатомии надгортанника.
Скоро стало ясно, что впереди меня ждет только горе. Я продолжала гуглить, готовясь к потере отца, одного из столпов моей жизни, и становясь все более опустошенной.
Я визуал, поэтому мои мысли предстают передо мной в виде сцен в театре моего разума. Когда члены семьи, друзья и коллеги спрашивали, как у меня дела, я представляла себя на краю погруженной в туман скалы — вместе с родителями и сестрами, ищу путь вниз. В этой сцене не было ни звука, ни движения, я лишь ждала, когда туман окончательной поглотит меня.
В то же время мне хотелось исследовать этот туман как можно более подробно, поместить его под микроскоп. Я начала гуглить этапы горя, а также книги и академические исследования о потере. Как это будет ощущаться? Как я буду этим управлять?
Я начала намеренно и непреднамеренно изучать опыт людей, переживающих горе от потери близких, просматривая видео в инстаграме, новостные ленты и твиты. Как будто интернет тайно вступил в союз с моими навязчивыми идеями и начал потворствовать моим худшим фантазиям: алгоритмы вели себя как священник, постоянно предлагающий исповедь и причастие.
Тем не менее с каждым новым поисковым запросом меня все больше оплетала липкая паутина цифрового горя. В конце концов она оплела меня с головы до ног. Казалось, теперь выпутаться из нее просто невозможно. Моя скорбная цифровая жизнь продолжалась благодаря пагубным персонализированным алгоритмам, которые пристально наблюдали за моими действиями и предлагали все больше информации о раке и человеческом горе.
Однако мне все же удалось выбраться из этой цифровой паутины. Так я задалась вопросом: почему же так сложно отказаться от контента, который нам не нужен, даже если он причиняет нам очевидный вред?
Я хорошо осведомлена о силе алгоритмов — я писала о влиянии фильтров в инстаграм на психическое здоровье, о странных методах, с помощью которых рекламодатели ориентируются на определенную аудиторию. Но в тумане паники и страха мне сначала показалось, что мои алгоритмы выступают на стороне добра. (Да, я называю их «моими» алгоритмами, поскольку, хотя я понимаю, что код единообразен, результат настолько индивидуален, что кажется лично моим). Казалось, что алгоритмы позволяли мне чувствовать себя менее одинокой и готовили к принятию потери.
На самом деле я глубоко и интенсивно переживала воздействие методов распространения рекламы в интернете — то, что Итан Цукерман, известный специалист по этике, назвал «первородным грехом интернета». В частности, он объяснил рекламную модель, приносящую доход сайтам, настроенным для таргетинга на нужную аудиторию в нужное время и в нужном масштабе. Эта структура стимулов теперь известна как «капитализм наблюдения». Понимание того, как именно максимизировать вовлеченность каждого пользователя на конкретной платформе, является формулой дохода и основой экономической модели, лежащей в основе интернета.
В принципе, рекламодатели по-прежнему использует базовые методы распространения информацию, например, сегментацию, когда людям, сгруппированным по таким характеристикам, как пол, возраст и местоположение, предоставляется контент, похожий на то, с чем ранее взаимодействовали другие представители их группы.
Искусственный интеллект и сбор все большего количества информации о пользователях сделали таргетинг более персонализированным. Развитие машинного обучения сделало возможным распространение контента на основе цифровых поведенческих данных, а не демографических характеристик. Система невероятно эффективно собирает личные данные — каждый щелчок, скролл и запрос пользователя документируются, измеряются и классифицируются.
Осознаете вы это или нет, но вы тоже уже, вероятно, стали частью какого-нибудь цифрового паттерна. Как показал мой опыт, подобное наблюдение может причинять вред, поэтому я несколько месяцев опрашивала экспертов, способно ли мы контролировать алгоритмы.
Прошлым летом рак моего отца вернулся с удвоенной силой, и было неясно, поддается ли он лечению. Отца стали мучать кашель, удушье и рвота.
Однажды я прорыдала всю ночь, читая про смерть принцессы Дианы. В том же месяце в моем аккаунте Amazon появился нижний колонтитул с рекомендациями книг про горе и утрату. А когда я покупала лосьон для лица, мне предложили купить книгу «F*ck Death: честное руководство по преодолению горя».
Алгоритмы рекомендации контента работают по методам, аналогичным таргетингу рекламы, хотя у каждой платформы есть собственная формула для измерения вовлеченности пользователей и определения того, какие публикации имеют приоритет для разных людей. Когда я осознала созданный мною рекламный паттерн, я мало что могла сделать, чтобы избавиться от него. Автоматизация усложняет контроль и настройку алгоритмов как для отдельных пользователей, так и для технологических компаний.
«Иногда даже не ясно, чего именно пытаются достичь алгоритмы рекомендаций, — говорит Ранджит Сингх, исследователь из Data & Society, некоммерческой организации, специализирующейся на управлении технологиях. — Порой сами программистам не понимают, по каким принципам ИИ настраивает рекомендации».
Я решила проводить больше времени со своей семьей, чтобы у меня было больше воспоминаний об этом времени, вместо того, чтобы проводить время в одиночестве, пытаясь разобраться в том, что может произойти.
Я изо всех сил старалась избегать триггерных историй в своей ленте. Я перестала просматривать новые публикации от вдов и вдовцов, к которым успела привязаться. Я отписалась от них и перестала искать информацию о горе, поскольку, как уже поняла, мне это приносило только вред.
Но чем больше я пытался избежать подобного контента, тем чаще его видела. Приложение Google на телефоне, пожалуй, было самым безжалостным, поскольку весьма проницательно связывало мои поисковые запросы про рак с историями о личных потерях.
«В индустрии существует мнение, что персонализация — это хорошо, — говорит Сингх. — Причина, по которой корпорации собирают эти данные, заключается в том, что они хотят персонализировать услуги, чтобы те соответствовали вашим потребностям».
Как правило, алгоритмы настроены таким образом, что если человек хочет увидеть экстремальный контент, платформа должна предложить ему этот контент. Влияние же подобного контента на здоровье отдельного человека или на общество в целом является второстепенным фактором. Более того, считается, что алгоритм знает лучше вас, какой контент вы действительно хотите видеть.
В моем случае подобные утверждения были не просто неправильными, но и вредными.
В определенный момент я обнаружила, что меня не покидает желание щелкнуть рекламу, связанную с потерей. Содержание же ее становилось все более трагичным. Рядом со статьями о выборах я видела ссылки на материалы, где рассказывалось о людях, которые неожиданно умерли через несколько часов после свадьбы, а также на материалы о росте рака груди у женщин моложе 30 лет.
В конце концов, я удалила инстаграм и твиттер со своего телефона, и перестала смотреть истории, предложенные гуглом. После этого мне стало легче, я почувствовала, что начинаю оживать. Туман рассеивался.
Состояние моего отца начало стабилизироваться к началу зимы, я тоже постепенно выходила из кризиса и даже вернулась к работе, на которой много времени должна была проводить в интернете. Но у интернета хорошая память, и это одна из его сильных сторон. Когда я снова открыла браузер, меня поджидали мои одержимые горем алгоритмы. Я же хотела, чтобы они оставили меня в покое.
Как отмечает Сингх, добиться этого не так-то просто.
«Когда-то эти рекомендации были кстати, но больше таковыми не являются. Итак, как сделать так, чтобы это понял алгоритм? Мне кажется, что это вопрос без ответа», — говорит он.
На самом деле у нас нет подходящих инструментов для управления тем, что мы видим в интернете, поэтому мы вынуждены подстраиваться и менять наше поведение.
Я решила, что мне не стоит обращать внимания на контент, посвященный потерям и раку. Я стала быстро пролистывать посты об опухоли мозга в своей ленте, как будто проходил мимо старого знакомого, встречи с которым пыталась избежать.
Но это не сработало.
Многие платформы начали встраивать функции, позволяющие пользователям лучше контролировать свои рекомендации. В инстаграме, например, можно нажать «Не интересно» (хотя я должна признаться, что сама никогда так не делала). Представитель компании также предложил мне изменить интересы в настройках моей учетной записи, чтобы лучше контролировать свою ленту.
К этому моменту я была очень разочарована. Рак и без того высасывает много времени, эмоций и энергии из жизней семей, а алгоритмы затрудняют поиск баланса еще больше. Когда я искала в твиттере новости о техническом законодательстве для работы, меня преследовали истории о ребенке, умирающем от редкого вида рака.
Это подтолкнуло меня к более радикальным решениям.
Я стала отписываться от аккаунтов в инстаграме, если видела на них контент про горе и страдания. Я очистила историю поиска в гугл и стала искать в твиттере аккаунты, связанные с моими профессиональными интересами.
Близкие говорили мне, что все делаю правильно. Они думали, что это сработает. Прошли месяцы, рекомендации, рекомендации ракового контента по-прежнему преследовали меня. Такова реальность, о которой должен знать каждый, кто оказался в подобной ситуации.
Эксперты сказали мне, что важно просматривать новый контент, который повлиял бы на поведение алгоритмов. Некоторые в подобных ситуациях просит своих друзей отмечать их и присылать им счастливые и забавные сообщения.
Также можно попробовать запутать ваш алгоритм. Эта тактика подразумевает лайки постам, содержание которых отличается от тех, которые привыкли видеть «ваши» алгоритмы, и взаимодействие с альтернативным контентом, в идеале связанным с темами, по которым у платформы может быть множество дополнительных предложений, таких как кошки, садоводство или политические новости. Можно передать учетную запись другу на несколько дней с инструкциями по ее использованию — это поможет изменить алгоритмы.
Вы также можете скрыться от всевидящих глаз алгоритмов, используя режим инкогнито или приватные браузеры, а также регулярно очищая историю посещенных страниц и файлы cookie (кроме того, этого требует банальная цифровая гигиена).
Не только в инстаграме, но и на других сайтах вы можете создать несколько профилей, отличающихся тематически. Я создал несколько учетных записей в гугл: для личной жизни, для профессионального пользования и для медицинских нужд. Теперь я ищу, переписываюсь и храню информацию соответствующим образом — в целом это сделало меня более организованной и повысило уровень моего комфорт во время работы в интернете.
Все это требует цифровой смекалки, времени и усилий. Даже с правильными инструментами важно помнить о том, сколько времени вы проводите в интернете. Результаты современных исследований поражают: слишком много времени, проведенного в социальных сетях, приводит к более высокому уровню депрессии и тревоги.
Исследования показывают, что у людей, проводящих более одного часа в день в социальных сетях, может ухудшиться психическое здоровье. Эксперты рекомендуют делать перерывы и регулярно следить за тем, как вы себя чувствуете, проводя время в сети.
Несколько недель назад моему отцу сделали тесты, предварительные результаты которых говорят о том, что он здоров. Ко мне вернулись сосредоточенность и эффективность, и мне больше не нужно делать столько перерывов. Я чувствую, как мое беспокойство уходит.
И хотя моя онлайн-среда стала в целом лучше, она все еще не идеальна. Некоторые из моих приложений прекратили терроризировать меня контентом про рак, некоторые — нет. Рекламные объявления, которые я вижу в интернете, по-прежнему часто сосредоточены на раке или внезапной смерти. Тем не менее, активный подход к управлению цифровым пространством сделал мой опыт работы в интернете гораздо более комфортным и улучшил мое психическое здоровье.
Цифровая жизнь — неотъемлемая часть современного мира, но алгоритмы, усиливающие наши подсознательные стремления или навязчивые идеи, могут сделать наш цифровой опыт по-настоящему разрушительным. Особенно это касается молодых людей, борющихся с расстройством пищевого поведения.
Сейчас я очень обдуманно отношусь к тому, какой контент я потребляю в интернете и как я это делаю. На самом деле мне хотелось бы читать о раке и следить за новыми исследованиями в этой области. Моего отца лечат новыми экспериментальными методами. Если бы ему поставили такой же диагноз пять лет назад, он наверняка бы уже умер. Когда мои родители уйдут из жизни, мне был хотелось найти в интернете поддержку.
Сейчас я вернулась в свою квартиру, находящуюся в 2000 километрах от моего отца, поэтому моя самая большая цифровая забота в эти дни — найти лучший способ оставаться с ним на связи.
Свежие комментарии