Детей заказывают отцы: почему демографическая политика зашла в тупик

Когда мы говорим о рождаемости, мы как-то очень искусственно об этом говорим. Как будто тема рождаемости – это тема отношений между государством и женщиной, а не между мужем и женой

Россия вновь озабочена повышением уровня рождаемости: бюджет нацпроекта «Демография» составляет более трех триллионов рублей.

При этом в своих мерах по увеличению так называемого коэффициента рождаемости – числа детей на одну женщину фертильного возраста – государство отталкивается от очевидного тезиса: в поддержке нуждается женщина с ребенком.

О роли отца в этом процессе не говориться почти ничего. И совершенно напрасно, считают некоторые эксперты. Ведь, согласно недавним исследованиям, именно отец «заказывает» рождение второго и последующих детей, от папы во многом зависит, станет ли семья многодетной или нет.

О том, как это происходит и можно ли повлиять на этот процесс, чтобы улучшить демографические показатели, рассказывает старший научный сотрудник лаборатории «Социология религии» ПСТГУ Иван Павлюткин.

Если мужчина хочет детей, женщину он уговорит

Тезис о том, что рождение второго и последующих детей во многом зависит от воли и желания отца, в качестве гипотезы был сформулирован в монографии «Семья и деторождение в России. Категории родительского сознания», опубликованной коллективом исследователей ПСТГУ в 2013 году. В настоящее время группа исследователей из лаборатории «Социология религии» продолжает работать над этой темой в рамках гранта Российского научного фонда, и гипотеза находит все новые и новые подтверждения.

«Мы услышали эту точку зрения от женщин, когда проводили так называемые глубинные интервью на тему семьи и деторождения с разными респондентами. Часто мамы говорили: “У меня уже есть один ребенок, слушайте, ну какие двое? А если муж уйдет?”» – рассказывает Иван Павлюткин.

При этом, приводя аргументы, препятствующие появлению «дополнительных» детей в семье, женщины сначала упоминали весь стандартный набор аргументов – отсуствие средств, необходимость сидеть дома, неуверенность в завтрашнем дне, а потом добавляли: «Вообще-то, если бы муж хотел и брал ответственность  – я бы рожала».

Такая аргументация находит свое подтверждение и в других социологических исследованиях, демонстрирующих, например, что на рождение второго ребенка женщиной влияет наличие зарегистрированного брака.

Сам этот факт может принимать различные значения, говорит Иван Павлюткин: «От наличия у жены чувства уверенности в муже и стабильности, до такого устройства отношений в браке, которые позволяют говорить о переживании рождения ребенка как о совместности, когда муж включен не меньше чем его супруга».

Появление в семье третьего и последующих детей – это переход в новое состояние, которое очень не просто дается современной семье, особенно желающей сохранить отношения в браке. Кто-то становится двигателем такого перехода. Для мужчины эта роль логична и понятна. Именно поэтому исследователи и сформулировали такое действие как «заказ», хотя это совершенно не означает, что только в подобной ультимативной форме ведется обсуждение на семейном совете.

«Можно сказать и так: если мужчина действительно хочет детей, а женщина пока не хочет, он ее уговорит. Он найдет способы снять чувство неопределенности, убрать страхи», – поясняет социолог.

Есть два типа принятия решения, поясняет эксперт. Первый – это когда, планируя что-либо, человек старается минимизировать негативные последствия от собственных действий. Если стоит выбор родить или не рожать ребенка, приходится заранее просчитывать огромное количество разных моментов: траты, проблемы с жильем, вопросы трудовой занятости и так далее. И если предполагаемые издержки будут выше, чем ценность ребенка, люди останавливаются.

Такая логика в основном присутствует именно в дискурсе женщины, которая чаще на практике сталкивается с этими вопросами, это она сетует, что будет не хватать денег, начнутся трудности, недосып, ограничение свободы и так далее.

Но есть еще и вторая логика принятия решения. При этой логике человек говорит: мы понимаем, что есть огромное количество всяких сложностей, есть нестабильность, опасности, угрозы и так далее. Но, несмотря на все это, если мы хотим, то мы идем по этому пути.

Это связано с тем, что несмотря на множество неопределенностей некоторые люди готовы взять на себя ответственность. Ответственность означает не только закрытие дыр в семейном бюджете, решение вопросов жилья или транспорта. Очевидно, что когда дети маленькие у мамы возрастает нагрузка, могут возникать разные переживания, ощущение замкнутости и одиночества. Возникает желание выйти куда-то вместе с мужем и без детей или иметь собственное занятие. Как сказала одна респондентка, мама шести детей: «Муж стал мне другом, с которым я могу поделиться всем».

Интересно, что при такой аргументации женщина как бы изначально стоит на позиции рациональности – это она подсчитывает, сравнивает и приходит к выводу «не потянем», убедительно подкрепляя это умозаключение вескими доводами. А мужчина с мыслью «слушай, давай еще одного!», напротив, может поначалу показаться безрассудным.

Но когда появляется категория отцовской ответственности – все меняется с точностью до наоборот.

«Да, есть женщины, которые с рождения готовы к многодетности, и для них такая логика будет противоестественной, также как и есть женщины, которые видят в рождении ограничение собственной свободы и независимости. Но между этими крайними точками располагаются все остальные случаи решений о рождении, которые остаются вне поля зрения», – говорит социолог.

Эффективное отцовство начинается с мытья посуды

С категорией ответственности тесно связан вопрос вовлеченности отца в дела семьи. Есть исследования, рассказывает Иван Павлюткин, которые показывают, что вторые дети в европейских семьях рождаются тогда, когда происходит выравнивание включенности мужчины и женщины в домашние дела.

«Сегодня мужчины и женщины активно действуют на рынке труда, но для женщины это часто двойная занятость, в офисе и дома, в то время как мужчина вечером отдыхает. А когда он начинает включаться, что-то меняется.

Демограф Питер Макдональд убедительно продемонстрировал это в своих исследованиях», – поясняет Иван Павлюткин.

Он добавляет, что включенность касается не только того, сколько раз папа помоет посуду и вынесет мусор, хотя и это важно. Речь и о том, насколько часто и качественно он готов общаться с супругой и детьми, как активно участвует в делах семьи.

В России сегодня обсуждается следующая типология отцовства. Есть модель отсутствующего отца – это человек, который пропадает на работе, пока жена сидит дома и занимается детьми. Но он же «пропадает» и дома, не включаясь в семейное общение.

Вторая модель – доступный отец. Он участвует в жизни семьи, но откликается лишь на прямые просьбы, а инициативы не проявляет.

Существует также модель вовлеченного отца, который погружен в дела семьи: возится с детьми, выходит куда-то вместе с женой. И вопрос тут даже не в количестве потраченного времени, а в его качестве.

«Интересно, что Россия среди европейских стран сейчас стоит достаточно высоко по уровню вовлеченности мужчин в домашние дела, но находится на последнем месте в списке из 25 развитых стран по количеству времени, уделяемого зависимым членам семьи – детям, неработающей супруге. И такая модель характерна для постсоветских стран», – рассказывает Иван Павлюткин.

Чего боятся современные отцы

В исследовании, которое стало материалом для книги «Семья и деторождение в России. Категории родительского сознания» принимали участие и отцы, решившиеся вместе с супругой родить одного ребенка или двух детей. Аргументация  отказа от последующих рождений стандартная: затратно вырастить уже имеющихся детей, не будет свободы и личной жизни, есть неуверенность в супруге и завтрашнем дне.

«Один человек из Нижнего Новгорода – предприниматель, человек состоятельный, от которого можно было бы ожидать большой многодетной семьи, говорил так: “А зачем рожать, если я не знаю, что будет дальше? А если мой завод закроют, и я лишусь всего? Настоящие европейцы – а я европеец – не рожают детей, рожают только таджики. А мы современные прогрессивные люди”», – рассказывает Иван Павлюткин.

Страхи современных отцов почти те же, что и у мам. Это вопросы занятости и дохода, устройства жизни семьи, жилье, транспорт и все то, что так или иначе ожидается от мужчины по мере увеличения количества детей.

Понятно, что в этом случае абсолютно точной гарантии на успех не может дать никто. И снять страхи не может никто, в том числе и государство. Сравнивать бессмысленно – один, как в предыдущем примере, боится потерять завод, а другого, напротив, не пугает перспектива жить всемером в однокомнатной квартире.

Социологи сегодня не могут ответить на вопрос, откуда берутся мужчины, способные взять на себя ответственность. И как формируются те отцы, которые выбирают иной путь. Но когда эту тему удастся осветить, возможно, станет окончательно понятно, по каким причинам сегодня в семьях еще могут рождаться много детей, и почему сегодня возникают устойчивые единственные браки.

Многодетный – это человек с достоинством

Интересно, что в связи с появлением в семье «дополнительных» детей возникает тема отцовского и вообще человеческого достоинства. Сегодня ценность человека принято мерить его успехами в карьере, путешествиями, доходами и даже необычными увлечениями, но никак не детьми.

При этом, если многодетная мать часто вынуждена ловить на себе косые взгляды и чувствовать общественное осуждение, то многодетный отец стоит немного в другой позиции.

«Тема достоинства присутствует именно в дискурсе многодетного отца. Они не говорят: “Вот, я многодетный, бедный, нищий”. Часто это позиция, которая означает: “Я принял решение. То, что у меня много детей – это не мне жена нарожала. Это я веду эту семью”, – объясняет Иван Павлюткин. – Выбор в сторону рождения нескольких детей – это политическое решение для современной семьи. Это означает, что кто-то осознано берет в этом случае на себя ответственность и выстраивает отношения внутри общего дома.

И в этом смысле такая семья идет против системы. Потому что мир транслирует совершенно иные образцы: все небезопасно, не ясно, что будет завтра, надо самореализоваться, пожить для себя».

Кроме того, в полных семьях, имеющих более трех детей, параллельно возникает тема дружбы между мужем и женой. «Женщины в семьях с несколькими детьми описывают своего мужа как друга. Причем говорят о том, как он менялся с рождением детей, как он вовлекался в воспитание и помощь и постепенно становился человеком, с которым можно было поговорить по душам.

Понятно, что рождение детей приносит с собой трудности. Но жены многодетных отцов говорили о том, что именно переживания родительства и супружества в какой-то момент сделали их друзьями».

Политика должна фокусироваться на семье, а не на маме

Заставить людей рожать невозможно, но отбить у них желание это делать – достаточно просто, говорят эксперты. И в этом смысле стоит поподробнее разобраться в современной российской демографической политике, чтобы понять, все ли в ней продумано и эффективно?

«Когда мы говорим о рождаемости, это важная повестка, но мы как-то очень искусственно об этом говорим. Как будто тема рождаемости – это тема отношений между государством и женщиной, а не между мужем и женой.

Стоит обратить внимание на соотношение браков и разводов, чтобы понять вклад этого фактора в рождаемость. Государство проявляет пронатализм, хочет действовать фискальными методами, сверху вниз, и порой «передавливает», – говорит социолог.

По его словам, семейная политика в широком смысле может быть разной. Она может быть вертикальной и опираться на материальные стимулы.

Это мы имеем в случае с материнским капиталом. Да, это стало реальной поддержкой для семей. Но поддержка семей не то же самое, что поддержка рождений.

Стал ли он причиной новых рождений? Да, есть люди, которые среагировали на эту меру, например, они подстраивали цикл рождений под эти программы. Но это не очень большие группы людей. В целом российские демографы и экономисты очень сдержаны в оценках вклада этой меры. И считать, что фискальная политика заставит кого-то еще одного ребенка, нельзя, это верно лишь отчасти.

Семейная политика может быть регулятивной, например, усложнять процедуры развода или наделять многодетные семьи отдельными правами. В России, кстати, самое либеральное законодательство в этой части, в Европе для того, чтобы расторгнуть брак, потребуется значительно больше времени, и при этом можно потерять приличную часть своего финансового состояния.

Сегодня политики в основном фокусируются на первых двух направлениях, но есть и третий путь. Он – в создании и поддержке форм коллективного пользования и общения разных семей.

Задача помочь людям больше узнавать о родительстве и супружестве, но не за счет медиа проектов, а формировать и финансировать  горизонтальные связи между семьями – семейные клубы, семейные лагеря и школы. Иными словами, создать площадку для встреч опытных семей и молодых, чтобы вторые могли наблюдать за первыми, делиться опытом, да и просто общаться.

Ведь молодые родители порой просто не имеют собственного опыта жизни в большой семье, и отсюда страхи – а как мы будем справляться? Но когда есть возможность «подсмотреть» за теми, кто уже прошел этот путь, многие страхи и сомнения снимаются сами собой.

«Политика должна думать не о маме с ребенком, а о семье. Точечно изменения происходят, например, люди объединяются в родительские клубы, ездят в семейные лагеря, где можно получить соотвествующий опыт. Такие инициативы пока что происходят снизу и в них включены как матери, так и отцы.

Стоит понаблюдать за ними и подумать, как масштабировать такие вещи. Тогда можно было бы связать разные семьи и сформировать среду, в которой легко было бы поддерживать семью и рождаемость. Среду, в которой было бы нормально и естественно иметь много детей».