Предыдущие части - "Учительница", "Экзамен", "Другой", "Многоточия над I " находятся здесь;
http://mirtesen.ru/people/814358735/blogposts
Всем ханжам назло.
Август мы вчетвером – папа, мама, я и младший братишка Лёнька – провели на югах, в благодати небольшого приморского посёлка. Мог бы и остаться, как обычно, дома, тем более, что не люблю жару и пляжную толчею, но у меня на этот раз была очень корыстная цель – добыча информации из мамы.
Осваивая Олины уроки, я со временем понял, что Учительниц у меня может быть две. Оля была чудесно одарённой природой практиком-самоучкой. Хотя она говорила мне, что у неё есть где-то её Учитель, я был убеждён, что его заслуга в том, что обыкновенная симпатичная Золушка из технического ВУЗа превратилась в эту королеву-целительницу душ и тел человеческих, в мою великолепную гуру, была не столь уж велика. Она избегала разговоров на эту тему. Собственно, об Учителе она упомянула только один раз, перед моим «экзаменом» с Маринкой. Все попытки хоть что-нибудь узнать, она даже не пресекала; вопросы просто исчезали из моего сознания раньше, чем я успевал их задать. И это при том, что у нас с Олей не было запретных тем. Мне оставалось только догадываться.Возможно он заметил необычные способности девушки, с которой как-то свела его судьба, и открыл ей самой её изумительный талант. Он научил её, как развивать и применять этот дар, указал путь. Ох, как много она прошла этим путём, и на какую высоту поднялась! И вела меня с собой.
Чёрт побери, если бы не она, я никогда и ни за что не догадался бы, что я – Другой. Но мне было мало голой эмпирики. Я почувствовал, а потом очень ясно осознал справедливость максимы о том, что самая практичная вещь на свете – это правильная теория. Наверняка, из того, что Оля показывала, а потом мы обсуждали на нашем «междусобойном воляпюке», если не всё, то многое было уже известно, описано, названо и имело вполне естественное объяснение. Не верю я ни в какую мистику, хоть тресни, с тех пор как на детском утреннике подсмотрел, откуда волшебник доставал цыплят. А зная теорию, можно гораздо дальше, выше и быстрее продвинуться в практике. Сама-то Оля, много бы она достигла как инженер-химик, не владея теорией своего дела?
Эти соображения я как-то раз очень осторожно выложил Оле, до страха смертного опасаясь её обидеть. О том, что обидеть это чудо невозможно, я ещё не знал. Она очень спокойно выслушала меня.
- Что, в Риткиных книгах увяз со второго абзаца? Не спеши. Ты уже медик. Но ты ещё зародыш врача. Хорда уже есть, а мозги еще только зреют. Два курса общих теорий, третий – начнешь примерять их к людям. Но ты прав, прав, Контик. И ты опять опережаешь меня. Я думала приступить к этому гораздо позже.
Она помолчала. Встала, прошлась по комнате. Поправила деревянную фигурку Шри Лакшми на полке. Я заметил, что ей необходимо прикоснуться к богине счастья, когда она готовится в душе к какому-то серьёзному решению
- Ладно, поговорю с Ритой послезавтра. Потом скажу, на какие темы можешь начинать её пытать. Без моей подготовки, как бы с ней шок не приключился. Лечить потом врача – избави, боже. Хотя она уже поняла, какое чадо родила на свою голову. И кому отдала на расправу. Но ради бога, не спеши активничать. С Таней у тебя прошло замечательно. Но это не твоя заслуга. Это его величество Случай. Если бы у её папаши был чуть-чуть другой характер... И то, что он тоже Другой, хоть и по своему. Это вообще чудо. А чудеса не повторяются. Не рискуй. Сейчас пока не рискуй. Ты ещё не готов к сражениям. Я тебя подготовлю. Но ещё рано. Учись. Пока ещё учись уходить от риска. Прошу. Контик, милый, я тебя очень прошу!
- Боже ж ты мой! – возопил как-то папа, прислушавшись к нашей с мамой беседе. – Когда меня угораздило втюхаться в медичку, добрые умные люди меня остерегали: врачи – это страшные люди! Боря, куда ты лезешь?!
- Но ты таки влез и тебе там понравилось.
- Не отрицаю. Но пока дома не было медицинских разговоров. Этого...
- Можно подумать, что с журналистом можно говорить о чём-то серьёзном!
- Можно! И нужно! Но не про такой же всё-таки ужас! Скажите, для вас есть хоть что-нибудь святое?
- Скажи большое спасибо, что я психиатр, а не хирург. Ты бы ещё не такого наслушался. А в институте я вообще патанатомией увлекалась... Хочешь, расскажу, как на вскрытии вытаскивала из мозга здоровенного глиста?
- Большое спасибо! Мне как-раз завтра сдавать статью о конкурсе кулинаров. Бггг... Ой! Да ну вас!
Мы с мамой расхохотались.
Но очень уж сильно «пытать», как выразилась Оля, маму своими вопросами я просто не мог. Она здорово уматывалась на своей работе. Заведовать отделением неврозов и ещё консультировать в диспансере, и ещё вести студенческий кружок, и не надорваться! Только моих умственных закидонов ей не хватало. Спасибо Олиной науке. Мама пользовалась её приемами и ухитрялась оставаться в отличной форме. Я строил коварные планы на отпуск. Через пяток дней, максимум – через неделю, она ужасно соскучится без дела, а я тут-как-тут со страшно профессиоными вопросами. И она меня ещё больше полюбит и зауважает.
Так оно и получилось. Сначала. А недели через полторы, оставив маму под пляжным грибком размышлять, насколько спятил её сыночек, я направился к воде слегка размяться и освежиться. Этот мяч я успел отбить всего в паре сантиметров от своей физиономии. Даже не просто отбить, а перехватить. С добычей в руках направился к компании ребят и девчонок, из которой вылетел мордобойный снаряд.
- Ну и реакция у тебя! Прости, брат, ей-богу, нечаянно.
- Не прощу, - мрачно прорычал я, кладя мяч на песок и выцеливая жертву. – Посмотрю, какая у вас реакция.
Под отчаянный девчачий визг мяч ушёл вертикально вверх. Мы погоняли его ещё с четверть часика, но я выдохся на жаре и полез в воду. Сразу взял курс на самый дальний буёк. Терпеть не могу плескаться у берега.
- Мааарк! Я с тобой!
О-па, Светка! С ней мы познакомились вчера у этого же буйка. Слегка штормило тогда, но я счёл Олино предупреждение о риске не относящемся к плаванию. Причалив к жестяному конусу, немножко удивился ещё одному живому существу, барахтавшемуся в воде рядом с ним. Судя по синеватым губам на симпатичной мордашке и гусиной коже на всей остальной доступной обозрению поверхности, существо барахталось тут уже давно. Как истинный джентдьмен, я сперва представился даме (ежесекундно отплёвываясь от солёной воды) и осведомился, какого долбанного хрена она тут околачивается? Неужели без неё утопленников мало? Оказалось, что эта храбрая наяда (или как там называется морская нежить) ощутила некоторую усталость ближе к буйку, чем к берегу и, следуя безукоризненной женской логике, проследовала именно к нему. Отдохнуть. Где осознала, что замерзнет насмерть раньше, чем восстановит силы.
«Так и будешь баб парами спасать?» - вспомнилось мне очень к месту. Второй поблизости не обнаружилось. Придётся обойтись одной.
- Значит так: прямо счас двигаем к берегу. Не прямо, а строго по ветру. Волны будут помогать. Я тебя страхую, утонуть не дам. Не сможешь плыть, цепляйся за меня, только не за шею – придушишь и утонем оба – а за плечи. Отдышись. Готова? Пошли.
Примерно две трети пути Светлана (так она представилась) держалась стойко. Потом я поднырнул под неё, вытолкнул на поверхность, очень нехорошими словами привёл в чувство, и до берега она доехала на мне. На сушу пришлось выносить на руках. Прижимая её к себе, бегом донёс до ближайшего пляжного топчана. Растёр уши и отхлопал по щекам. Потом принялся растирать конечности и всё остальное. Хорошо, что несмотря на ветер, день был, в общем-то солнечный и тёплый. Согрелась она быстро и теперь терпела мои спасательные мероприятия с явным удовольствием. То, что надо. Добавив ей ещё немножко тонуса, я растянулся рядом на песке.
- Ты что, спасатель?
Надо же, какой приятный голос.
- Нет, просто отдыхатель. У родителей отпуск, у меня каникулы.
- Однако, спасать утопающих ты здорово умеешь.
- Я много чего умею.
- Ага! Я почувствовала.
Она хихикнула и уселась на топчане, вполне нахально разглядывая меня.
- А ты красивый.
- А ты дура набитая. Ещё бы немного - и пара покойников. Красивых. Очухалась? Дуй домой и сегодня не высовывайся. Тебя проводить?
- Сама доберусь. Пока, спасатель. Увидимся.
И вот она снова здесь. Симпатичная девочка. Длинноногая, стройная. Русые волосы до плеч. Купальник почти символический – две узких полоски белой ткани на загорелом теле. Круглые грудки так и рвутся наружу. Прелесть! Плавала, она, надо сказать, совсем неплохо. Догнала меня почти у буйка. Я ухватился за обросший морской органикой трос, притянул её к себе. Обниматься и целоваться в волнах, прячась за пляшущим на воде буйком – это даже не романтика и не фантастика! Это Что-то с очень большой буквы!
Когда мы выбрались на берег, она очень просто предложила: - - Пойдём ко мне.
- Одеться надо.
- Это рядом. Я так пришла.
- Тогда идём. Только сделаем крюк по пляжу. Маме пару слов скажу, а то она с ума сойдет, если я надолго исчезну. Море всё-таки, волны.
- Ты такой...
- Да, мамин сынок. И папин.
Мама была на прежнем месте. Перетащила шезлонг в тень и, удобно устроившись, читала толстый журнал.
- Мам, привет!
Она оторвалась от чтения и переключила внимание на нас.
- Привет. С подругой познакомишь?
- Мам, это Света. Свет, это мама Рита.
- Мааама?! Чья мама?
- Моя.
На Светкином лице застыло величайшее в мире изумление.
- Твояаа?
Мама кокетливо улыбнулась. И тут же напустила на себя самый строгий вид. Она обожала такие ситуации. В свои сорок лет она выглядела моложе, чем на тридцать. В голубом бикини, который прикрывал её только на самую капельку меньше, чем белый – Светлану, она смотрелась великолепно. Как реклама заграничного курорта.
- Маргарита Львовна. Да, я мама этого шалопая. Рада с Вами познакомиться.
- Мам, мы со Светой погуляем. Ты не волнуйся, если я поздно вернусь.
- Мммда, погуляете. Ну что ж, я не возражаю. Погуляете, значит.
Она грациозно потянулась к пляжной сумке и выудила из неё маленький бинокль. Как я про него забыл?! Мой подарок ей на день рождения.
- Так уж и быть, раз вы начали таким образом гулять, продолжайте. Марик, я не буду волноваться, если ты вернешься даже не очень поздно, а не очень рано. Она собиралась выдержать драматическую паузу, но сорвалась и прыснула со смеху.
- Всё. Брысь, котята!
Недалеко – это оказалось целых два квартала в прилегающем к пляжу «частном секторе». Мы шли, держась за руки, по тенистой улочке и болтали, не обращая внимания на возмущенные, восхищённые или завистливые (в зависимости от возраста и пола) взгляды довольно многочисленных прохожих. Света не переставала восторгаться.
- Ну и мать у тебя! Чудо! Такая одна на миллион. Нет, на сто миллионов! Она актриса? Балерина? Нет, ну кто?
- Она та ещё артистка!
- Марк, я серьёзно.
- Врачиха. Заведует отделением в психиатрической больнице.
- Да ну тебя.
Света обитала в какой-то хижине-времянке, построенной хозяевами в саду полутораэтажного дома - специально для сдачи отдыхающим. А что, большая и довольно уютная комната.
- А ты тут обитаешь не одна.
- Да, с подружкой. Ничего, кроватей две.
Она улыбнулась мне и спокойно, неторопливо, заведя руки за спину, развязала тесёмку лифчика, сняла его и забросила куда-то в угол. Потом сняла крошечные трусики, отправила их туда же и очаровательно голенькая уселась на край стола, слегка раздвинув ноги. Лукавый взгляд и:
- Чего ты ждёшь? Мне ещё что-нибудь снять?
- Сам справлюсь.
Также неторопливо стянул плавки и приблизился к ней. Я отлично чувствовал, что она уже с трудом сдерживает возбуждение и давно готова. Поэтому вошёл в неё сразу, уверенно и глубоко. Это было именно то, чего она хотела. После нескольких движений подхватил её под попку и так, слившись, мы переместились на кровать. Хорошо, что хижинка стояла в глубине сада. Мы не собирались сдерживаться.
- Даже не подозревал, что они такие вкусные с морской солью. Не могу оторваться. - сообщил я, старательно облизав обе её груди. – Жалко, уже всё съел.
- Завтра в море опять посолю. Но у меня ещё есть на добавку.
Она перевернулась на живот и оттопырила попку.
- Можешь продолжать, лакомка.
За этим увлекательным занятием нас и застали вернувшаяся подруга с её приятелем.
- Привет, ребята! Можете продолжать, мы не помешаем.
- Ирка, чтоб тебя! Не могла постучать?!
- А толку? – Она держала в руке мои плавки. – Всё равно у него тут другой одежды нет. А твоя вся в шкафу. Мы хоть подсмотрели что-то интересное. Теперь сами так попробуем. Коля, тебе понравится.
Я сел, а Света, покрасневшая от с головы до ног, насколько это был видно сквозь загар, спряталась за меня.
На самой Ирине поверх маленького бикини был только коротенький халатик. На Коле зелёные плавки сочетались с цветастой рубахой, завязанной на пупе. Ира проявила милосердие. Мигом скинула свой халатик, полезла в шкаф и достала оттуда ещё один купальник. Бросила его в нашу сторону. Перехватив на лету, я переправил его Свете, которая, скрючившись у меня за спиной, как-то ухитрилась одеться. Так сказать.
От малейшей застенчивости Оля отучила меня уже давно. Я встал во весь рост, почти доставая макушкой до низкого дощатого потолка. Из Иры и Коли одновременно вырвалось непроизвольное: «Ой!» и «Ого!». Мысленно хохоча, подал руку Коле.
- Марк. Будем знакомы.
- Церемонно поклонившись, поцеловал ручку Ирине и тоже представился.
- Марк. Счастлив знакомству.
Взял у неё из другой руки свои плавки и, отойдя чуть в сторону, окончательно восстановил приличия. Пока шла церемония знакомства, Света немного пришла в себя и выбралась из постели. Коварная подруга подбросила ей своё бельё телесного цвета, которое полностью сливалось с загаром, да ещё было на размер меньше. В нём девушка выглядела ещё соблазнительнее, чем совершенно голая. Но она об этом не подозревала! Мы с Колей аж слегка застонали.
- Ну вы и нахалы, ребята. Хоть капельку совести надо иметь.
- Свет, мы ж не нарочно. Просто влетели с разгону, а вы были так заняты, что не заметили. Стояли тихо-тихо, чтоб не мешать, пока на Колю кашель не напал. Ну вот, чтоб вас не напугать, пришлось поздороваться.
Коля пробасил:
- Ну, прости, Свет. Мы больше не будем, ей богу. И вот, мы пожрать притащили.
Света, уже успокаиваясь, махнула рукой.
- Да ну вас к чертям. Чего вы там притащили? Выкладывайте.
За вкуснятиной с лёгким вином (Коля, как и я, оказался почти трезвенником), обнимашками и поцелуями время прошло незаметно. За окошком стемнело.
- Коль, нам, похоже, пора по домам. Надо девчёнкам отдохнуть. Завтра на пляже встретимся.
- Стоп! Вы куда?! Вы со Светкой уже сыты, хотя вряд ли. А мы с Колей ещё и не полакомились. Кроватей две. Места хватит. Выключим свет, если кто особо застенчивый. Но и так все всё видели. Уберём со стола и...
- Не все и не всё! Если хочешь оставить ребят, раздевайся. Коля, раздень эту змеищу!
- А я и не против. Коля, давай.
Парочка выбралась из-за стола. Заметно смущаясь и краснея, Коля стал позади Иры и завозился с застежкой лифчика.
- Копуша! Сними с неё то, что сможешь, а потом продолжай дальше. Коля ещё покраснел и спустил с Иришки трусики. Потом его осенило. Он освободил из плена её груди и спустил лифчик к ногам.
- Допёр, молодец! Ты мог бы ещё долго возиться. Застёжка фальшивая. Он только так и снимается. Или через голову. Теперь я.
Ира энергично потянула вниз Колины плавки. Не тут то было. Явно повторялось моё первое приключение с Ольгой. Я балдел. Обнял Свету и тихонько шепнул ей на ухо:
- Смотри внимательно. Ой, чего сейчас будет!
Ира разобралась в причине задержки и ничуть не смущаясь, одной рукой до предела оттянула резинку плавок на себя, а другой, не без усилий извлекла на свет божий предельно напряженное Колино достоинство. В ту же секунду в неё ударила густая струя. Абсолютно ошарашенные, они окаменели в немой сцене под нашу бурную овацию. Когда к ним вернулась способность соображать, Ирка исчезла за дверью душевой, а я подставил под Колю стул и вложил ему в руку стакан с Рислингом. Он с трудом, медленно высосал напиток. Окончание этого занятного процесса совпало с возвращением голой и мокрой Иры. Она забыла прихватить полотенце.
- Разотрись руками, только сильно. Мигом высохнешь и разогреешься. Или пусть Коля тебе поможет.
- Откуда ты знал, что так будет?
- Не расстраивайтесь, ребята. Ничего страшного. Со мной самим раз случилась точно такая же оказия. Ну прямо один к одному. С меня снимала плавки тоже очень красивая голая женщина. Разница только, что мои были красные, и я ей лицо залил. И вообще, всё к лучшему. Вот ручаюсь, что дальше Коля себя покажет сущим богатырём. Дрожи, Иришка!
- Ладно, давайте приберемся в хате, и - по кроваткам.
Быстренько навели порядок. Я медленно снял со Светы суперсексуальное Иркино бельё – она так мило смущалась под взглядом Коли, который старался не упустить ни одной подробности этого дела, что я постарался растянуть это удовольствие – и мы забрались в постель. Другое ложе заняли Ира с Колей. Кто-то щёлкнул выключателем, и мы занялись друг другом.
Как и договаривалсь, встретились в середине дня на пляже. Я успел побриться, намыться и вообще вернуться в нормальный вид. На спокойнейший вопрос мамы: «Как там у тебя со Светой?» показал два больших пальца, подхватил сумку и испарился. Успел услышать, как папа сказал:
- Ну, слава богу. Похоже, он всё-таки обыкновенный нормальный парень.
Коля с обеими красотками был уже на пляже. Назагоравшись и наплававшись до одурения, мы двинули к девчонкам. Приближаясь к их жилищу, я начал ощущать тревогу, а проходя мимо хозяйского дома отчетливо уловил очень нехороший сигнал. И противный едкий запах из окна.
- Стоп, ребята! Там какая-то катавасия... Нет, большая беда.
- Ты что, спятил? С чего...
Из окна вылетел крик мучительной боли. Я ринулся в дом. Ориентируясь на звук и запах ( мазь со змеиным ядом – вспомнил), нашёл нужную комнату. На кровати орёт дурным голосом здоровенный мужчина. Рядом суетится фигура в белом халате. И ещё какие-то человеки. У одной в руке открытая баночка с мазью – из неё и вонь.
- Что тут стряслось?! Быстро! Отвечайте!
У всей публики глаза триннадцать на восемнадцать. Из можно понять. Как черти из преисподней явились какие-то почти голые девки и пацаны, а самый здоровенный из них орёт и распоряжается. Ни обращая ни на кого внимания, приближаюсь к лежащему, провожу рукой над телом, полностью переключившись на свои ощущения. Меня кто-то толкает.
- Да кто ты такой!
- Студент-медик последнего курса. Ленинский стипендиат!
Это Колин голос. Вот же брехло! Но соврал то, что надо. Умница.
- А Вы участковый врач?
- Фельдшер я. Из медпункта.
- Меня Марк зовут. Марк Штерн. Ваш коллега. На вопли прибежал. Что с ним, Вы знаете?
- Я его и привёз, из рыбхоза. Там на катере какая-то балка обвалилась. Он подскочил и держал, пока её крепили. Потом отошёл и вот... До машины своими ногами шёл, а тут, у самой кровати взвыл и рухнул.
- Значит позвоночник. Блин! Вы успели ему что-то сделать, простите, как Вас?
- Иван Иванович. Две ампулы Анальгина.
- Что из наркотиков?
- Ничего. Пантопон в сейфе. За ним ещё ехать надо.
- Ну и слава богу. Иван Иваныч, я хорошо умею снимать боль. Только чтоб мне не мешали. Мне нужна полная тишина и никого рядом. Пусть все выйдут. Вы можете остаться, если хотите, но лучше...
- Я за дверью буду. Если что...
- Спасибо большое.
Пока фельдшер с Колей выдавливали публику из комнаты, я сосредоточился на больном. Пульс и щупать не надо. Артерии на висках пульсируют, видно. Не слишком часто. Сканирую руками всё тело сверху до пяток. Сначала на расстоянии, потом контактно. А вот трусы семейные мне мешают. Я совсем неплохо чувствую через ткань, но здесь нужна точность. Пытаюсь очень осторожно стянуть их, и тут притихший и немного расслабившийся мужик начинает истошно орать. Идиот! Тупица! Расслабился на курорте с девочками, блин. Он же в полном сознании! Он же меня боится. Можно понять человека: все ушли, оставили беспомощного на расправу какому-то голому мордовороту. А тот гладит-ласкает, и уже трусы стягивает. Что остаётся думать? Так и спятить недолго.
- Иван Ивнович! Можно Вас?
Фельдшер появился мгновенно.
- Иван Иванович, побудьте с нами, пожалуйста. Я допустил ошибку, виноват. Видите, в каком я виде – прямо с пляжа. Мне надо работать с его телом... Одежда какая-нибудь для меня найдётся? Пока я до квартиры бегом добегу и вернусь... и силы растрачу.
- Для Вас тут врядли чего найдут. Рост у Вас за сто восемдесят. И корпулентность.
- За сто девяносто.
- Игнат, слушай. Доктор из Центра (Ого!) тебе на помощь прямо с пляжа прибежал. Где я ему белый халат возьму? Я здесь буду. Не бойся.
- Игнат (Петрович – подсказал фельдшер) Петрович, Вы говорить можете?
- Могу. – Голос, однако, нормальный, но с панической нотой. И без обертонов запредельной боли.
- Я Вас сейчас обследую, а потом, когда пойму, что с Вами, устраню боль. Вы только успокойтесь, расслабьтесь и не мешайте мне. Буду спрашивать, отвечайте. Но вообще мне много слов не нужно. Иван Иванович, очень осторожно стяните с больного трусы. Не совсем. Чуть ниже копчика. Вот так, хватит.
Вот так дело пойдёт. Ещё несколько раз просканировал всё тело. На периферии мышечный тонус почти нормальный. И непонятный сигнал из паха.
- Игнат Петрович, попробуйте осторожно подвигать ногами. Как больно – стоп!
Задвигал обеими ногами вполне свободно. Даже пришлось придержать. Оглянулся на фельдшера. Улыбается облегченно. Самого ужаса нет. Оп! Сигнал из паха ослаб, почти не ловится.
- Игнат Петрович, что-то изменилось в боли? Где сильнее всего болит и где болело минуту назад?
- В пояснице – зверски, но полегче. И в яйце, справа. Почти прошло.
- Грыжа. – тихо подсказывает фельдшер. – Сама вправилась, когда Вы его расслабили.
Твою мать! Лекарь-недоучка!
- Спасибо Вам большое, Иван Иванович! Всё сложилось. Не похоже на перелом позвонков. Но без рентгена точно сказать нельзя. А вот мышцы и мелкие нервы он сильно повредил. Кое-где основательно порвал. Это поправимо. Сейчас Игнат Петрович поспит, а мы с Вами поразмыслим. Мне нужна какая-нибудь блестящая цацка: брошка, серёжка... да хоть шарик от подшипника.
- От кровати сойдёт?
Он уже держал в руке только-что отвинченный шарик. Золото, а не человек!
Укрываем Игната одеялом. Я показываю ему блестящий шарик. На словесную индукцию уйдёт уйма времеи. Он до сих пор меня боится и не доверяет, значит, не факт, что вообще получится. А это – надежно. Когда зрачки Игната разъехались и веки пошли вниз, я начал говорить, устанавливая раппорт и постепенно углубляя транс. Мама учила: «Если планируешь длительный сон, не спеши во время индукции и избегай категоричных формул. Работай медленно и мягко». Так я работал. Выпростал руку Игната из-под одеяла, поднял вверх и отпустил. Рука застыла в воздухе. Английскую булавку на подоконнике я заприметил давно. Раскрыл и влубоко воткнул в руку. Реакции никакой. Каталепсия и анальгезия имеют место быть. Опустил руку. Оглянулся на фельдшера. М-дасс...
-Иван Иванович, это обычный медицинский гипноз. Никогда не видели? Смотрите.
- Игнат, ты меня слышишь и можешь отвечать. Спи и отвечай. Ты чувствуешь боль?
- Нет.
- Где болит?
- Нигде.
- Правую ногу, прямую, поднимай вверх. Стоп. Где болит?
- Нигде.
- Опусти правую ногу. Подними прямую левую ногу. Стоп. Где болит?
- Нигде.
- Игнат, ты очень крепко спишь. Твоё тело легкое и мягкое, как пуховая перина. Тебе тепло и приятно. С этого момента ты меня услышишь только, когда я назову тебя по имени. Как только я скажу ещё раз «тридцаь три», ты ничего не слышишь и не чувствуешь. Когда назову тебя по имени, услышишь только меня, только меня. Игнат. Тридцать три!
Уффф... Теперь самое неприятное, оно же важнейшее.
- Иван Иванович!
- Здесь, доктор.
- Иван Иванович, то что я буду делать дальше, не принято в нормальной медицине. Это будет очень необычно. Поэтому мне нужны свидетели. Вы согласны?
- Да, доктор.
- Спасибо. Ещё очень хорошо бы свидетеля – женщину. Но от ваших больше вреда. Можно кого-нибудь послать в домик в саду. Там живут девушки, с которыми я сюда пришёл. Которые были в купальниках. Пусть позовут сюда Иру или Свету. А лучше - обеих.
- Они вроде никуда не уходили. Собирались Вас ждать. И парень, Николай, кажется.
- Вот и отлично. Позовите их. Пусть зайдут сюда, а Коля посидит у двери, с той стороны.
Обе красотки явились незамедлительно. Во всём своём самую чуть-чуть прикрытом великолепии. Иван Иванович аж крякнул и слегка заёрзал на стуле.
- То, что я сейчас буду делать, выглядит необычно, странно. Даже стыдно. Вы будете свидетелями, что я не совершал никаких безнравственных сексуальных противоправных действий. Потом напишете протокол об этом. По всем канцелярским правилам. И постараетесь забыть. По крайней мере, не рассказывать ни одной живой душе. Нигде и никогда. Только, если особо спросят. Согласны? Это просьба. Можете отказаться. Тогда я дам Игнату еще часок отдохнуть, разбужу. Вызовете перевозку. Отвезёте в район. Жив будет. Маяться спиной всю жизнь. Работать – вряд ли.
- Марк, мы согласны. Что надо делать?
- А ничего. Сидеть и тихонько болтать с Иван Иванычем, чтоб не скучать. Можно и молча сидеть. Да, когда я начну, Иван Иванович, заметьте время. Через сорок минут – не раньше - все трое громко хлопните в ладоши.
Игнат. Игнат. Ты меня слышишь?
- Да.
- Где болит?
- Нигде.
- Игнат. Тридцать три!
Я снял с Игната одеяло. Совсем стянул трусы. Снял плавки. Бррр! Как же противно это с мужиком. Но надо, Федя, надо. Лёг рядом с Игнатом, прижался, переплёлся с ним, растёкся по нему, добиваясь наибольшей площади контакта тел. Четыре максимально глубоких вдоха. Начали!
- Марик. Марик! Что с тобой? Как ты?
- Ничего, выплываю. Девчёнки, дайте попить. Только чистую воду.
Я сидел на краю кровати. Сил не было. От слова совсем. Пот с меня капал на пол и тёк на кровать. Хлопнула дверь. Возник стакан с водой. Ещё. Ещё. Теперь я могу встать. Иван Иванович помог одеться. Плавки натянул. Добрая душа, спасибо. Я восстановился быстро. Попил ещё воды, подвигался и – как огурчик. Весь зелёный и в пупырышках.
- Что это было, доктор?
- Пока у этого нет единого названия. И непонятно, как это работает. Если всё пршло штатно, завтра наш страдалец сможет встать. Я с ним ещё немного поработаю, но обычно: массаж, то да сё... Есть основания для обвинения меня в мужеложстве с беспомощным больным?
- Тьфу на тебя! Простите, доктор. Вы сами чуть богу душу не отдали. Страшно было смотреть. Девки, сегодня же протокол напишем, в правлении отпечатаем, печати поставим. Только вы оденьтесь хоть чуть-чуть. Не вгоняйте в грех.
- Его надо перестелить. Колю позовите, у меня сил нет.
- Сделаем.
- Раппорт надо восстановить. Игнат. Игнат. Где болит?
- Нигде.
- Через три часа проснёшься, пописаешь и снова уснёшь. Когда выспишься, просыпайся и позови жену. Она тебе поможет. Игнат. Тридцать три.
- У меня в медпункте «утка» есть. Сейчас принесу, приспособим.
- Иван Иваныч, Вам цены нет.
Я уже почти пришёл в себя. Подхватил обеих прелестниц, крутанулся с ними по комнате.
- Получилось! Живём, девоньки! Ой, простите. Я ж в поту весь.
- Перетерпим. Что нужно делать, Марк?
- Отдыхать. Пока он в трансе, я его оставить не могу. Опасно. Вы дома оденьтесь и с Иван Иванычем - в контору. Он умница, правильно всё напишет. Вы подпишете, и один экземпляр заберёте для меня. Это моя защита от неприятностей. А то бывало с людьми... Вечером приду в гости. И мою сумку прихватите. Там мама всякой еды насовала.
Через три часа я я уже в присутствии жены и ещё каких-то родственников тщательно просканировал спокойно спящего естественным сном Игната. Он слегка ворочался во сне, пытался натянуть одеяло. Запущенная мной регенерация шла полным ходом. Оставив наиподробнейшие инструкции, поскакал к ребятам.
Узрев мою довольную рожу, девчонки повисли у меня на шее. Колин бас:
- Не сожрите всё! Мне оставьте!
- Марк, ты кто? Колдун, шаман? Во, экстрасенс?!
- Считайте – народный умелец. Я вправду простой студент.
- Видали мы тебя, простого! Ври умнее.
- С этого момента – стоп! Ребята, я серьёзен как прозектор. То, что вы видели, постарайтесь забыть. Девочки, понимаю, что Коле вы уже всё рассказали. Ладно. Больше никому. Богом и дьяволом умоляю. Я очень рискую, очень. Второкурсник не имеет права лечить. Тем более, такую травму и таким способом. Когда я услышал, как он орёт, у меня резьбу снесло. Нельзя мне в такие дел влезать, нельзя! Но иногда на меня находит. Сигнал беды. Ну, как вам объяснить?!
- Никак.
Коля говорил медленно и увесисто.
- Ты не такой, как все. Иногда. Всегда – ты свой в доску, мировой мужик, дружище. Я всю жизнь буду гордиться, что дружу с тобой. Но это будет потом. А сейчас ты наш, свой. Мы тебя любим. Я – по-своему. Девочки...гораздо интереснее. Ну, это скоро. Но мы тебя не держим за супермена. Не надейся. Мы всё забыли и помним только, что ты здорово плаваешь и ещё лучше трахаешься. Вот так и продолжим. Ирка, наливай!
- Спасибо, ребята. Спасибо... Простите, счас заплачу...
- Хрен с два! Жрать будешь! Мы тут сидим, тебя ждём, голодные. Пока ты там упражнялся.
- Меня родичи Игната закормили. Но я и с вами буду.
- Вот и давай. Набирай силу.
Я протёр глаза и наконец-то толком огляделся. На Ире было что-то белое, миниатюрное, которое не скрывало её острые крепкие груди, а скорее хорошо подчёркивало их. Что было внизу – скрывалось под столом. А на Светланке был опять то же телесного цвета Ирино бельё.
- Кто тебе рассказал, что ты в этом... слов моих нет!
- Снять?
- Не сразу.
Я приспустил ей бретельку, запустил руку в лифчик и стянул его с левой груди.
- Вот так и будешь сидеть.
- Буду!
- Ой, надо завесить окно! В любой момент мне могут постучать.
- Ага, они уверены, что у нас тут комсомольское собрание.
Света пошла к окну и задернула белую занавеску. Вернулась и уселась мне на колени.
- Так тебе будет лучше видно.
Некоторое время мы молча уписывли мамину и прочую стряпню. Потом мы стали целоваться и я освободил вторую Светочкину грудь. Она ничуть не возражала. От моих ласк её сосочки торчали как тёмно-розовые острые пики. Коля таращился на нас круглыми серыми плошками. Света хохотнула.
- Коленька, ты что, не видишь, как Ирочке жарко?
Коля, наконец, опомнился, а Ира ответила подруге таким благодарным взглядом... На этот раз он справился безукоризненно. Следуя моему примеру, он сначала добыл одну Иришкину грудь, потом вторую. Её шикарные конусы радостно запрыгали на свободе. Но Коля пошёл дальше нас. Он перетащил девушку к себе на колени и через пару минут её ноги взлетели над столом и с них бабочкой вспорхнули и исчезли белые трусики. Она попыталась встать, но Коля держал крепко. Он просто млел от отчаянно сопротивляющейся, хохочущей голенькой прелести.
За ночь нас никто не потревожил. Зато утром встал вопрос: надо проверить, как дела у Игната. А как? В смысле в чём туда идти? Если вчера мой минимальный костюм оправдывлся нестерпимой срочностью, то сегодня? Я мог сбегать домой и пристойно одеться. Туда и обратно бегом – это минут сорок пять. Вряд ли что стрясется за это время. Но от одной мысли об обяснениях с родителями хотелось упасть в обморок и не вставать никогда. Я им никогда не врал. Промолчать – другое дело. Решение нашла Светлана.
- Тебе надо осмотреть больного не позже десяти. Ты проспал и у тебя нет времени сходить домой одеться. Он там все видели, в каком состоянии ты оттуда выполз. А я пойду с тобой. Только платье надену.
Дверь открыла Игнатова жена.
- Галина Федоровна, простите. Проспал. Не успеваю пойти и одеться пристойно. А с Игнатом надо начать работу не позже десяти...
- Марк спал со мной. И я не дала его разбудить раньше. Вы же видели, он сам был чуть живой.
- А ты его неплохо воскресила. Проходите уж. Там и фельдшер давно дожидается.
Света взглянула на меня с тревогой.
- Всё в порядке. Даже лучше, чем в порядке! Идём.
Игнат полусидел в кровати, обложенный подушками и что-то с аппетитом уплетал из расписной глиняной миски. В комнате присутствовал и Иван Иванович. Вид у него был до предела растерянный. На меня он уставился, как на пришельца из другой галактики.
- Доброго вам утра, люди добрые! Приятного аппетита, Игнат Петрович! Как спалось? Где болит? Простите, бога ради, мой дурацкий вид. Прибежал вчера к Вам прямо с пляжа, а потом ночевал здесь. Боялся далеко отходить. Вы кушайте, я подожду. Вм сейчас надо много есть.
- Это Вы тот доктор? Ничего не помню. Не болит ничего, а мне вставать не дают. С чего это?
- Вот это, Иван Иванович, называется постгипнотическая амнезия. Во всех учебниках описана.
- Но так не бывает! Я в чудеса не верю, а уж насмотрелся за свою жизнь... Или я с ума сошёл или... Марк ... ммм...
- Борисович. Но лучше просто Марк. Я Вам во внуки гожусь.
- Дай боже каждому такого внука. Но так же не бывает!
- Иван Иваныч, успокойтесь. Если что-то есть, то бывает. Просто не всё ещё описано в учебнииках. И непонятного на сто жизней хватит. Кое-что из этого неописанного я умею. Только и всего. Помогите мне раздвинуть этот стол и застелить его одеялом. Игнат Петрович уже позавтракл. Можно его обследовать.
В нескольких словах я рассказал Игнату о вчерашних событиях, а тем временем Света с фельдшером подготовили стол.
- Игнат Петрович, я вас сейчас осторожненько положу спиной вверх и немножко проверю и полечу. Если всё в порядке, разрешу вставать.
Убрал из под Игната подушки. Взял его на руки и осторожно понес на стол.
- Господи! В нём же шесть пудов!
- Подушку ему под живот! Опускаю. Уффф. Есть такая партия! Ничего, если я Вам попу заголю? Света, выйди или отвернись.
Сканирую сначала дистанционно, потом в полный контакт. Лучше, чем ожидал. Ай да Контик, ай да сукин сын! Но больше я так собой рисковать не буду. Чуть не сдох вчера. Говорила же Оля! Делать тут больше нечего. Небольшой массаж для приличия и в порядке допинга. И всё.
- Светик! У вас с Ирой есть какие-то жирные кремы? Пожертвуй на доброе дело. Я вам потом новые куплю. Только быстренько.
У неё, не иначе, ракета в красивой попе. Пять с половиной минут!
Массаж занял минут двадцать. Потом я прошелся по тонизирующим точкам и:
- Давате вставать потихоньку. Я Вам помогу. Иван Иваныч, подстрахуйте с той стороны. Не спешить! Спину держать, как китайскую вазу. Так. Не болит? Пошли осторожненько. Кружок по комнате. Ещё один. Сели на стул. Встали. Пошли в кровать. А теперь сами из из неё выбирайтесь. Спину держать! Садитесь.
- Иван Иваныч, я Вас загонял, простите. Но Вы тут всех знаете. Принесите ему одежду. Пойдём представляться семейству. А то лекарь голый, пациент голый. Моветон, знаете ли.
Фельшер вернулся со всем личным составом домочадцев.
- Я же одежду просил... Ну ладно. Мне тут делать больше нечего. Два дня обращаться с ним, как с ёлочной игрушкой. Потом осторожно начинать обычную жизнь. Если при каком-то движени хоть небольшая боль, не повторять его два часа. Если опять боль – позвать меня. Не геройствовать. Две недели на больничном, Иван Иваныч. И вообще, отдохнуть месяц – другой на морском курорте. А в домкрат больше никогда в жизни не играть! Всё! Бывайте здоровы. Позвольте откланяться.
Мы со Светой направлись к двери. Слегка обалдевшая родня изображала немую сцену. Не без моей помощи. Церемонии, ну их в... Мы уже почти выходили во двор, когда нас догнала жена Ингата – Галина Фёдоровна.
- Доктор! Марк! Света! Подождите!
Мы остановились.
- Ну куда же вы? Так сразу уходите.
- Домой. Надо же мне одеться, наконец. Я не папуас, всё время голым бегать. Успокойтесь Вы, Галина Фёдоровна. С Вашим мужем всё будет хорошо. Только пусть нагружается постепенно. Я Иван Иванычу блокнот оставил. Там всё подробно расписал. Да и сам я тут буду до конца месяца.
- Нельзя так. Вот, сколько можем, примите. За Игната.
- Не надо. Не надо, бога ради. Не возьму.
- Не по людски это. Я же своми глазами... – она закусила губу, заморгала – что Вы над собой сотворили... за него, непутёвого. Грех великий – неблагодарность.
- Я вас понимаю. Но не беру я денег, не беру! Ну как до Вас довести? Нельзя мне. Мне – нельзя!
Кажется, я нашёл удачную формулировку. Дошло.
- Понимаю. ДАР.
Она перекрестилась и даже поклонилась слегка.
- Простите за обиду.
- Да какая тут обида. Мне извиняться надо. Мы с Колей тут у вас ночуем без спроса...
- И что? (Она разулыбалась.) Такие чаровницы - да без ухажёров! Ваше дело молодое. Не мешала и мешать не буду. О! Светлана, я к вам загляну на огонёк, можно? Только Игната обиходим. Ну, бывайте здоровы. Вам и взаправду большой отдых нужен.
Я вяло поклевал чего-то из маминой стряпни и заявил, что на пляж не пойду. Спать охота. Родители понимающе переглянулись, папа хихикнул. А часов в шесть, уже в приличном виде – шорты и ковбойка – прихватив сумку с новой маминой кулинарией, отправился к ребятам.
Войдя в нашу хижину, узрел там Галину Фёдоровну и обеих девчонок. Это была великолепная сцена. Сюрреализм в действии. Дородная, солидная матрона в кофте, юбке, с платком на голове и две юные, стройные, почти нагие красавицы беседовали оживлённо и непринужденно.
- Здравствуйте, Галина Фёдоровна! Девочки, привет!
- И Вам зравствовать, Марк Борисович! Дорогой Вы наш!
- Просто Марк, пожалуйста. Как Ваш благоверный? На боль не жалуется?
- Да куда там! Я к нему детей приставила – воли ему не давать. Не верит, что через такую беду прошёл. И ест, ест беспрерывно. Аж страшно.
- Пусть ест. Давайте, что он хочет. Это скоро пройдёт. Он даже не потолстеет. Всё сгорит.
- Ладно, если так. Ну, я пойду. Заболталась с Вашими подругами. И всего-то зашла гостинцев занести. Приятного вам вечера.
Когда дверь закрылась, а мы с девчонками перецеловались, они мне выложили новости. Хозяйка вернула им всю плату за съём и велела дурью не маяться и на базаре деньги не тратить. Вон, какой сад шикарный. Берите всё с веток. И не тратить силы на стряпню. Они отдыхать приехали. Она всё доставит. И ещё... Тут они обе расхохотались. Можно окно не завешивать и дверь не закрывать. Никто не потревожит. А «это дело» на свежем воздухе куда как приятней, чем в духоте.
Когда мы устали смеяться, Ирка сообщила ещё. Неутомимый Коля облазил всю округу, и несколько дней назад обнаружил километрах в полутора не то озеро, не то пруд с песчаным берегом и чистейшей водой. Место очень тихое и безлюдное. Вчера на пляже он разговорился с девушкой и её парнем. Они только приехали и интересовались, есть ли тут тихая бухточка или лагуна, где ночью народу немного. Они обожают купаться ночью голышом. Но места тут для них новые, да и страшновато только вдоём. Идея шикарная. Дело к полнолунию, Луна яркая, на небе – ни облачка. Ночи тёплые. Дожидаемся Колю с этой парой и ночью идём купаться. Ура?! А как же иначе?
Свежие комментарии