Ровесница фильма «АССА» Алиса Таёжная пытается посмотреть на перестроечную классику из марта 2018 года и объяснить, почему «АССА» Сергея Соловьева — это важнейшее кино о настоящем времени, несмотря на то, что оно снято больше 30 лет назад.
 |
АЛИСА ТАЁЖНАЯ
«АССА», снятая в 1987 году, формально — фильм о 1980 годе и самом конце застоя.
Коррупционеры, пронырливые как коростель, воруют миллионы на взятки и живут в отеле первой береговой линии. Контркультурщики сидят в отделении рядом с настоящими душегубами по милицейскому приводу за ненадлежащий внешний вид. Паренек со случайной работой, в странных шмотках с чужого плеча и тусклой комнате, похожей на сарай, спит в Ялте и смотрит сны. Сны Бананана — самый нездешний видеоряд в советском массовом кино, не то чтобы украденный, а скорее случайно скопированный у Стэна Брекеджа — сводили с ума зрителей конца 80-х не меньше лирики Гребенщикова и Цоя.Что такое выглядеть другим — это было понятно (выпендрежно, иронично, по-иностранному, «самопально»), но что такое мыслить как другой — невообразимо. В разной степени «не таких, как все» можно было встретить на советских улицах позднего СССР. Залезть к ним спальню, а потом им в голову и найти там акустическую гитару, абстрактные картинки, яркие пятна и песню «Мы стояли на плоскости» — почти божественное откровение. По крайней мере, именно так восприняли сны Бананана мои родители, которые, как и большинство молодых людей в СССР, выросли на советском телевидении и кино: не поверив своим глазам, они несколько раз ходили в кинотеатры, чтобы услышать любимые подпольные песни на большом экране, отбить ритм «Иду на ты!» и посмотреть на Цоя в «Зеленом театре». «АССА» визуализировала малочисленное, но органически другое поколение советских людей, обозначила их как множество и передала их сомнения, инфантильность и безграничную иронию — все это они выбрали оружием против холодной головы, горячего сердца и чистых рук спящей, но еще внушающей оторопь власти. «И больше нет ничего, все находится в нас» — титры «АССЫ» обещали спасение: дальше действовать будем мы. Когда мафия в панике уничтожает веселье и фантазию, преступление страсти стирает мафию в порошок.
В документальном романе «АССА. Книга перемен» Бориса Барабанова и воспоминаниях режиссера фильма Сергея Соловьева через мемуары очевидцев передано уникальное столкновение миров, которое дало «АССЕ» столько недопонимания, честного драйва, искренности и абсурда. Синтез, невообразимый и, кажется, больше ни в одном русскоязычном фильме невозможный — взрослые и дети, подполье и официоз, поэты и функционеры через одно рукопожатие договариваются, чтобы снять какое-то новое кино, которого никогда не было.
Все началось с соловьевской идеи о массовом развлекательном мюзикле, похожем на индийский, где есть харизматичный злодей, юная красавица и молодой беззаботный соперник. Сам Соловьев, состоявший в хороших отношениями с советскими кинофункционерами и имевший международное признание, получил карт-бланш от системы на съемки вообще чего угодно.
Татьяна Друбич, напрочь лишенная нарциссизма и честолюбия, до и после съемок работала врачом в обычной поликлинике. Дикую эстрадную песню про мальчика Бананана написали придворные авторы Аллы Пугачевой и Софии Ротару. Питерские подпольщики, ходившие в КГБ на допрос как на работу, придумали предметный мир альтернативной культуры — не постановочный, а настоящий, выживающий вопреки. Борис Гребенщиков в зените славы и образе пророка пел о рае на земле. Юный сценарист взял нездешнее имя «Алика» у реальной девушки, в которую был влюблен. Виктор Цой попал на экраны почти прямиком из кочегарки. Мающийся без работы и денег Бугаев «Африка» спасся от статьи за тунеядство благодаря приглашению на главную роль. Режиссер народных хитов «Вертикаль» и «Место встречи изменить нельзя» сыграл негодяя, которого в культуре еще даже не сформулировали — то ли постаревшего Гэтсби, то ли Корейко. В анамнезе его противоречивой биографии — отличие в институте, безупречное поведение в тюрьме, стихи в журнале «Юность» и любовь к «Евгению Онегину» и исторической беллетристике. Очевидцы любят рассказывать о том, что на съемках все совпало: и зимняя Ялта, и Цой в черном пальто, и Александр Баширов, и «Сильва» Имре Кальмана. «АССА» — точка экстремума нескольких десятков карьер, где ни один участник не поступился идентичностью: от любимых песен и политических взглядов до реплик и полезных знакомых.
Можно много спекулировать на том, что было и стало со всеми людьми, сделавшими «АССУ» — этому было посвящено слишком много эфиров и интервью. «Было — стало» — неработающий формат именно в случае этого фильма: каждый участник «АССЫ» сделал не один, а несколько десятков небольших выборов, которые разбросали их даже не по нескольким лагерям, а по необъятной системе координат — от Калифорнии до Госдумы. Соловьев снял еще десяток фильмов, в том числе пропущенный и совершенно недооцененный сиквел «АССЫ» «2-АССА-2» — одновременно чудовищный и пронзительный китч о крахе перестроечных иллюзий и дичи жирных нулевых. Татьяна Друбич, продолжавшая работать врачом, вошла в попечительский совет фонда «Вера». Прикормленные советские композиторы переехали жить в Лос-Анджелес. Сергей Курехин, вокруг которого выросла авангардная сцена, умер молодым, а десятки независимых музыкантов бросили или продолжили заниматься смелой музыкой не для всех в небольших сообществах. Цой разбился насмерть слишком рано. БГ выпустил две дюжины альбомов и продолжает давать лукавые дзен-интервью. Сценарист Сергей Ливнев, автор диких «Кикса» и «Серпа и молота», в последние годы спродюсировал «Служебный роман. Наше время» и «Гитлер капут!». Станислав Говорухин председательствует в комитете Госдумы по культуре и рассматривает законы об ограничении кинопроката. Бугаева «Африку» зарегистрировали доверенным лицом Путина, а несколько лет назад он стал фигурантом скандала о незаконном владении картинами своих когда-то соратников, ленинградских «Новых художников». Ялта, которая и в «АССЕ» выглядит как бегство и ничья земля, за эти годы побыла и СССР, и Украиной, и Россией, а сейчас — это все еще призрачное место между прошлым и будущим, замирающее зимой. С дачей Чехова и той самой канатной дорогой.
Развивая классический сюжет о конфликте молодости, которая не знает, и старости, которая не может, «АССА» выводит узнаваемый эскапистский мир, где хочется жить, когда сгущаются тучи: там плещутся рифы в янтарной волне, там классная музыка и добрые друзья, модные вещи и тайное знание, глупые выходки и широкие жесты.
Едва ли не в каждом разговоре, посвященном «АССЕ», звучит ожидаемый тезис о том, как поколение перестройки не отстояло протест, а 2017-й по ощущениям в воздухе не то чтобы отличался от 1987 года. А был ли вообще мальчик Бананан? Сергей Соловьев ответил на все эти вопросы в продолжении фильма, где сидящая в тюрьме Алика становится Анной Карениной наших дней. Бананан там перерождается в современного то ли Франкенштейна, то ли Шарикова, с головой одного и телом другого (очень ироничная роль Сергея Бугаева): спустя 30 лет субкультурная легенда торгует семечками в олигархических масштабах с ходовой точкой на рынке, а в момент печали играет на флейте, как меланхоличный герой Леонида Филатова. За диванную революцию с кряхтящими ударными в «2-АССА-2» отвечает Сергей Шнуров, давно вышедший из возраста несогласия. Объединяющей песни нет, но Надежда Кадышева с плоским голосом готова дать «Переменам» удобоваримую обертку для зрителей канала «Россия» — и ожидаемо собрать комментарии коллективного покаяния: «Витя, прости, мы все *** [потеряли]!» Цой стал не только народным артистом, но еще и удобной валютой, а советская эстетика воспроизводится и возвращается в симулякрах из лживого телевизора и ностальгической тоски. Вроде бы все герои и иллюзии умерли, а мы остались — и как быть с этим дальше?
Чудо «АССЫ» в том, что она работает в контексте этих выводов и сопоставлений, но продолжает околдовывать. Конечно, это фильм об открытой форточке, в которую не вылезешь, но можно сначала продышаться, а потом и вовсе разбить окно. Конечно, это фильм про коррупцию и насилие, которые истребляют все сумасбродное, классное и непрактичное. Развивая классический сюжет о конфликте молодости, которая не знает, и старости, которая не может, «АССА» выводит узнаваемый эскапистский мир, где хочется жить, когда сгущаются тучи: там плещутся рифы в янтарной волне, там классная музыка и добрые друзья, модные вещи и тайное знание, глупые выходки и широкие жесты. В сужающемся пространстве возможностей, из которого нельзя выехать за границу (а тем более поговорить с кем-то виртуально, найти правдивую информацию или даже собраться больше троих), как-то встречаются, пытаются быть дикарями и веселятся совсем перпендикулярные режиму молодые люди. Живущие в стокгольмском синдроме с самого рождения, они находят лазейки и изобретают игры, чтобы не сойти с ума. Они делают из мусора «комьюникейшн тьюб», а из вульгарной эстрадной песни — перформанс с обывателями. Музыка — это вообще их универсальный язык: они «измеряют время звучанием», потому что время есть (и его много), а денег нет. Шутят над железным занавесом, превращая грозу новостей в комичный арт-объект. Троллят соперника в нахальных песнях про Козлодоева и называют море по имени.
«На хороший вопрос готовы ответить мычанием» — потому что сил умничать нет, есть желание только дурачиться. Их зыбкая свобода под надзором ментов и гэбэшников — на улицах слежка, любой человек в форме может потребовать снять серьгу, выступать можно, только соответствуя десятку параметров, — соткана из принципиально другого сознания, ощущения, что терять нечего.
Современные банананы так же щедро сыплют англицизмами, захватывают интернет, ведут личные информационные каналы с альтернативными точками зрения, пишут музыку… И нет ничего страшного в том, что на хороший вопрос они все еще готовы ответить мычанием.
Жить без напряжения, не в прямом конфликте, а мухлюя и обманывая, с незнакомым большинству чувством собственного достоинства — сказочный феномен, как пальмы в снегу. Город золотой с райскими кущами и огнегривым львом — это, конечно, не ветхие дома с разбитыми окнами, над которыми висит канатная дорога, а сказочное место, куда можно перенестись силой мысли. Те самые сны Бананана, которые включаются только от настоящего расслабления. Спустя 30 лет с нами снова забронзовевший бюст задержавшегося вождя — Путин после избрания побил брежневский рекорд — и десятки тысяч подрастающих культуртрегеров и народовольцев: от волонтеров и активистов до подпольных музыкантов и независимых предпринимателей. Их, как и Бананана, легко обвинить в том, что они живут в пузыре, страдают идеализмом и слишком увлечены теорией малых дел. Но не замечать интернет-поколение и их горизонтальные сообщества больше нельзя: на их упрямстве, неравнодушии и вкусе держится почти все обнадеживающее — от негосударственной культурной политики до осознанного малого бизнеса и благотворительности. Современные банананы так же щедро сыплют англицизмами, захватывают интернет, ведут личные информационные каналы с альтернативными точками зрения, пишут музыку и выступают, действуют вместе или воюют поодиночке, держат нос по ветру и продолжают быть собой во враждебном окружении. И нет ничего страшного в том, что на хороший вопрос они все еще готовы ответить мычанием.
Мальчика Бананана можно мокнуть в ледяную воду, ему можно посулить денег — но он точно не уйдет добровольно. «Здесь, где полгода зима и много других привходящих обстоятельств, надо уметь противопоставлять им что-то очень серьезное, чтобы быть счастливым», — говорит Татьяна Друбич о мире через 30 лет после «АССЫ». Бананана давно бросили умирать на провинциальной дороге, но его сны продолжили сниться другим меломанам, художникам, спасателям, трикстерам, энтузиастам, идеалистам и основателям сообществ. Просто потому, что свобода заразна.
Свежие комментарии