«Труп мне никогда не лжет»

Случайная встреча

Узнать о заклинательнице усопших мне удалось во время поездки на конференцию в Швейцарию — отбившись от группы по пути на экскурсию в госпиталь из-за ошибки в расписании, я на смеси французского с нижегородским английским разговорилась с согласившейся меня проводить Катериной Косси, ответственной за связи с прессой в Университетском госпитале Лозанны.

Как «заставить трупы говорить»

Сейчас Зилке — звезда медицинской криминалистики. Взлет ее карьеры относится к тем временам, когда она пришла писать диссертацию в Институт судебной медицины в Берне. Руководил им знаменитый Ричард Дирнхофер, отец виртуальной аутопсии. В конце девяностых он вместе с коллегой из Цюриха Майклом Тали занимался реконструкциями сцен убийства — сначала воспроизводил удары молотком и выстрелы на модели черепа, а потом решил перенести работу в виртуальное пространство. Они получили известность после расследования громкого дела в Цюрихе, доказав, что гаечный ключ с трещоткой не был орудием убийства, оставившим на черепе жертвы две необычные раны.

Их зрелищная методика отлично выглядела бы в криминальных драмах будущего. Фотограмметрия — реконструкция объектов по изображениям, которая раньше использовалась для воссоздания сцен убийства или крупных сооружений по картинке, — теперь перенесена на микроуровень, где она помогает засечь самые незаметные травмы. Специальный проектор наносит трехмерный интерференционный рисунок на поверхность тела. После этого труп помещают в сканер для компьютерной томографии и при помощи рентгеновского излучения получают «нарезку» из трех с половиной тысяч проекций от головы до кончиков пальцев. Метки на поверхности кожи в специальных местах помогают соотнести поверхность тела и трехмерные сканы внутренних органов и костей, а МРТ позволяет получить больше информации о мягких тканях.

Свой метод Дирнхофер назвал Virtopsy — виртуальной аутопсией. Она позволяет делать «вскрытия» без использования скальпеля. С помощью этого метода можно сопоставить травму на теле со вмятиной на автомобиле или предполагаемым оружием. Виртопсия убирает элемент субъективности: уже не важно, как падал свет в лаборатории, какие ошибки мог сделать единственный патологоанатом, который проводил исследование и мог что-то пропустить. Поскольку трупы нельзя назвать прочным и долговечным «материалом», зачастую на перепроверку результатов шансов просто нет, да и сам процесс аутопсии не проходит бесследно: некоторые улики при неаккуратном вскрытии могут быть повреждены или уничтожены. Данные виртуальной аутопсии, полученные один раз, могут храниться десятилетиями безо всякого для них вреда. Кроме того, не все родственники соглашаются дать патологоанатому доступ к телу погибшего, так что даже с юридической точки зрения виртопсия гораздо проще и удобнее.

«Или полная дурочка, или гений»

Немного компьютерной графики — и вы можете виртуально разбинтовать мумию, увидеть, что причиной смерти механика, череп которого найден расколотым на мелкие кусочки, стал упавший ему на голову двигатель, понять, кто из группы избивавших был ответственным за смертельный удар.

Очень полезным дополнением к техникам виртопсии стало бы контрастное исследование сосудов (компьютерная томографическая ангиография), способное дать столько ценных данных о причинах смерти и показать множество повреждений, которые можно упустить при обычной виртопсии — а ведь здесь могли скрываться причины смерти в половине случаев! Но вот незадача: у трупов, как известно, пульса нет и кровь сворачивается. КТ-ангиография работает благодаря кровотоку, который разносит то самое контрастное на снимках вещество (обычно на основе йода). Его вводят в вену при помощи катетера, а потом сканируют нужную часть тела рентгеновскими лучами.

Поэтому, как напишет позже Грабхерр в обзоре по истории вопроса, визуализация сосудов манила ученых веками, но если и использовалась, то с очень переменным успехом. К примеру, у купленной у парижского коллекционера древностей в 2003 году средневековой мумии удалось найти воскообразное вещество и тяжелые металлы, которые помогли сделать сосуды непрозрачными. Техника использовалась на 150 лет раньше других известных попыток.

С неразрешимой проблемой посмертной ангиографии и столкнулась Грабхерр — тогда девушка 23 лет из маленькой австрийской деревушки, только что отучившаяся в Инсбрукском университете и прибывшая в распоряжение именитого профессора Дирнхофера. Научный руководитель — как и положено всякому уважающему себя научному руководителю — дал ей три дня для выбора темы, и в положенный срок девушка вернулась с предложением: почему бы не попробовать качать кровь по сосудам трупа при помощи насоса, как делает аппарат «искусственное сердце — легкие»? Послушав Зилке минуты две, профессор посмотрел на нее с изумлением и сказал: «Должно быть, вы или полная дурочка, или гений». Ее гипотеза оказалась верной.

Крысы, коровы, акулы и матрасы

Первые эксперименты для диссертации Зилке Грабхерр проделала на трех замороженных крысах. Их продавали в городском зоопарке Берна, чтобы посетители могли кормить тигров. Изобразить течение крови ей помогло масло из супермаркета. Сначала это был полный провал: когда крысы начинали оттаивать, работать с ними было уже невозможно. Потом девушка отправилась исследовать сонные артерии телят в лавки мясников, где ей пришлось провести день в окружении окровавленных коровьих туш, подвешенных к потолку. «Ужасный опыт!» — вспоминает она. Но никакие ужасы не могли победить научное любопытство.

Наконец с помощью профессора анатомии Валентина Дженова она нашла контрастное вещество и масло с подходящей вязкостью — им оказалось обычное дизельное топливо с бензоколонки. Роторный насос Грабхерр одолжила у дворника института. Наконец-то ей удалось протестировать свой метод на трупах собак и кошек, вводя им контрастное вещество в паховые сосуды, — так было получено первое удачное изображение. «Зилке была так взволнована, что позвонила мне в час ночи, чтобы сообщить, что ей удалось увидеть сосуды до самых ушей», — со смехом вспоминает поворотный момент Дирнхофер.

Все это время она параллельно подрабатывала на полставки в магазине водяных матрасов. Неожиданно этот опыт помог девушке в будущем: ища фирму для производства насосов, которые сыграли бы роль искусственного сердца лучше, чем собранные на коленке из подручных средств, она с легкостью могла говорить с коммерческими фирмами на их языке.

Путь к реализации методики был нелегким не только поэтому: соперники пытались украсть идею или помешать довести задуманное до конца. «Академические исследования — это море, кишащее акулами. Или вы становитесь акулой, или соглашаетесь, что вас сожрут. Я выбрала третий путь: киты не плавают на мелководье», — улыбается Грабхерр.

Аутопсия или посмертная ангиография?

Посмертная ангиография визуализирует и траекторию пули, и отверстие от иглы или скальпеля, раскрывая причину смерти, будь то нападение или ошибка врача. Особенно высока точность методики при гастроэзофагеальных кровотечениях, аневризмах и инфарктах миокарда (желающие углубиться могут ознакомиться с написанной Грабхерр в соавторстве статьей о применении ангиографии для исследования остановки сердца). Довольные доступом к новейшим технологиям швейцарские следователи сейчас говорят, что работа «по старинке» теперь напоминает им аутопсию, проведенную с закрытыми глазами.

Результаты знаковой и масштабной работы научной группы Зилке Грабхерр были опубликованы в прошлом году на страницах журнала Radiology. Исследователи провели посмертную КТ-ангиографию, а затем и традиционную аутопсию на 500 трупах в девяти научных центрах. Все КТ-изображения показали опытным патологоанатому и радиофизиологу, которым результаты аутопсии были неизвестны. Всего ученым удалось найти 18 654 повреждения, из которых при вскрытии было видно около 61,3%, а при посмертной ангиографии — целых 89,9%. Посмертная КТ-ангиография помогла обнаружить 96% повреждений костей и 94% разрывов сосудов, тогда как аутопсия показывает около 65%. Такие повреждения особенно часто появляются при падении с большой высоты, авариях, колото-режущих и огнестрельных ранах.

Работа стала и ответом на вопрос, заменит ли новая методика обычную аутопсию: пока что эти техники дополняют друг друга и вместе помогают получить больше информации о причинах смерти. Выручит ангиография и тогда, когда обычное исследование недоступно. «Этот метод мог бы во многих случаях стать альтернативой инвазионной аутопсии, если она невозможна, — добавляет Грабхерр. — Это открывает новые возможности для расследования, например в тех странах, где традиционная аутопсия не принимается обществом, или когда от вскрытия отказались члены семьи».

«Я вижу не человека, а ответ на вопрос»

Психологически непростая работа в криминалистике стала для ученой не случайностью, а выбором. Первый раз «в поле» ей пришлось исследовать утопленника — сильно изменившееся от воды тело. Стажерам в качестве проверки на прочность часто достаются тяжелые задания, но она не дрогнула, а научилась абстрагироваться. «Я вижу не человека, а ответ на вопрос. Труп говорит! И он никогда не лжет», — рассказала Грабхерр, добавив, что при этом родственникам погибших она всегда сочувствует.

Вероятно, видимое безразличие к конкретным случаям помогает оставаться в стороне от психологически безумно тяжелых сторон своей работы. И, делая большую науку, помогать людям — самим оставаясь «нормальными людьми»даже в таких непривычных и требующих нечеловеческой выдержки условиях.

Грабхерр не раз признавалась журналистам, что не хотела бы всю жизнь искать лекарство от одной болезни или оперировать сердца младенцев каждый день. Вместо этого она стремится помочь людям в глобальном масштабе. К ее научной группе постоянно обращаются следователи не только из Швейцарии, но и со всего мира. Благодаря этому она много путешествует. По родной стране она часто ездит на лошадях, отвлекаясь от гнетущего впечатления, которое производит постоянная работа с трупами. Но потом научный интерес берет свое.