Чистота и порядок стали основными принципами градостроительства и жизни лишь во второй половине XIX века, когда вместе с открытиями Луи Пастера распространилась идея об опасности невидимых микроорганизмов, а окончательно закрепившие свою власть буржуа стремились подчеркнуть собственное отличие от низших классов. Федор Журавлев рассказывает о том, как итальянки XVIII века отбеливали зубы мочой, когда экскременты считали лекарством от всех болезней и какой современный ученый предложил делать из фекалий топливо для космических кораблей.
Индустриальная цивилизация всегда боялась дерьма. Ее основа — город, со Средних веков имевший с экскрементами натянутые отношения. В сельской местности испражнялись в выгребные ямы, а простор вокруг позволял находить для них новые места. Город же не только был замкнут крепостными стенами, но и состоял преимущественно из улочек шириной метр-два. Когда начинался дождь, то улицы покрывал поток нечистот.
Капитализм пытался максимально разделить буржуа и пролетариат. Французский социолог Жерар Бертолини пишет, что в конце XIX века города стали следовать принципу «чистота — порядок — красота», который отражал страх буржуа перед «естеством», то есть перед низшими слоями. Деревня становится символом грязи. Наступает «пастеровская» эра — эпоха гигиены, когда в сознание общества, охваченного страхом перед микробами, внедряется образ обеззараженного мира. Именно тогда создаются герметичные отстойники для экскрементов, а затем и система канализации частного дома.
Мусорщики, дворники, могильщики превращаются в тружеников тьмы; отходы помещают в мусорные ведра с крышками, пакуют в закрытые мешки и вывозят с глаз долой. В Париже конца XIX века в буржуазных семьях всё, связанное с «коммунальными услугами», выносится на задворки, чтобы выходящие на проспект фасады зданий оставались чистыми и красивыми. Неимущие классы рассматриваются как источник заразы.
Корни такого отношения лежат в христианстве, не принимавшем гигиену. Древних римлян, принимавших водные процедуры трижды в день и умащивавших тело благовониями, христиане считали развратниками, ведь в банях и бассейнах люди находились голыми. Идеалом борьбы с желаниями тела считалось мученичество. Самые рьяные христиане не мылись, не снимали одежду, чтобы не видеть тела, а во время еды закрывали лица капюшонами, чтобы не видеть соседа. Вшей называли «божьими жемчужинами» и считали признаком святости.
«Антоний Великий», Франсиско де Сурбаран, 1640. Картина изображает основателя отшельнического монашества
Капитализм не только стер религиозную мораль, но и заставил эксплуатируемых бороться за свои права. Рост городов и жесткие рабочие условия приводили к тому, что рабочие больше болели и умирали. К XIX веку пролетариат уже сформировался как класс, поэтому мог требовать от буржуа улучшения условий труда и быта. Появилась наука гигиена, в рамках которой начались эксперименты с целью помочь рабочим на предприятиях. В 1857 году нью-йоркский предприниматель Джозеф Гайетти начал промышленное производство туалетной бумаги.
Отвращение к дерьму существовало не всегда. Христианские мученики мирились с нечистотами, а жители Древнего Рима — спокойно принимали их.
Античный культ тела признавал материальную оболочку не антиподом духа, а его логичным продолжением. Если ваша душа прекрасна, то ноги и руки должны быть столь же красивы. И экскременты тоже не могут быть ужасными.
Дерьмо можно было не только утилизировать, но и использовать. Итальянки, пытаясь придать себе благородную бледность, скрывали природную смуглость «пудрой» из крокодильих экскрементов, а зубы отбеливали мочой.
Дефекация могла послужить и духовным целям. В древнегреческих театрах расположенное в первых рядах каменное седалище с отверстием посередине позволяло привилегированным классам пережить двойной катарсис — духовное очищение, с помощью которого их души освобождались от плохих эмоций, и очищение телесное через устранение дурно пахнущих испражнений.
Отношение к экскрементам менялось, но не из-за физиологии, а в связи с социальными изменениями. Жак Лакан писал, что люди отделяются от животных в тот момент, когда дерьмо становится для них неудобным пережитком, источником стыда, от которого нужно избавиться. Философы XX века не раз подчеркивали, что отношение к экскрементам зависит от осознания собственной субъектности и доминирующего общественного дискурса.
Кто владеет сточной канавой, тот владеет властью
Самый крупный исследователь темы экскрементов в человеческой культуре — французский философ Доминик Лапорт. Опираясь на Маркса и Фрейда, в 1978 году он издал труд «История дерьма» — провокативный, но единственный в своем роде анализ: экскременты как выражение человеческой субъективности.
Сточная канава была признаком цивилизации. Одним из крупнейших архитектурных достижений Рима было строительство канализации. Канал Большая Клоака, достигающий 800 метров в длину, был создан около VI века до н. э., однако до сих пор функционирует как ливневая канализация. Осадки смывали с городских холмов грязь и отходы, после чего они попадали в Клоаку.
Важным было не только функциональное значение, но и символическое. Поставив запретительный знак «Здесь гадить нельзя», римляне утверждали свое право власти, поскольку могли управлять даже такими личными процессами человека. Право власти подчеркивалось цивилизованностью римлян: варвары продолжали справлять нужду в случайных местах, поскольку не достигли такого уровня развития.
Похожую стратегию использовала Британская империя в XIX веке, на пике промышленного бума. Два миллиона жителей Лондона сбрасывали свои отходы в Темзу, а затем пили из нее.
В 1848 и 1851 годах один из самых передовых городов мира пережил две эпидемии холеры — таких жертв не было со времен черной смерти.
Империи помог изобретательский гений. Инженер Джозеф Базалгетт построил самую передовую канализационную систему того времени. Коллекторы с трубами пролегли параллельно руслу Темзы. Они были связаны с двумя тысячами километров старых труб городской канализации, собирали отходы и не давали им попасть в реку. Гениальность системы заключалась в том, что для выведения стоков из Лондона по возможности использовалась сила тяжести: трубы располагались под уклоном.
Новаторство системы канализации в сочетании с бумом гигиены в XIX веке помогли Британской империи утвердиться в своем доминирующем статусе еще и морально. По всей Европе говорили о британской чистоте, английских тазиках и писсуарах.
Результатом деятельности власти также стал стыд за дурной запах. Чистота имела свою цену, которую не могли себе позволить бедняки. За правом пахнуть приятно стояли богатство и деньги, а угнетаемые слои нужно было определять даже на самом базовом телесном уровне. Отвращение к своему телу породило слабость духа, что было выгодно власти.
Другой стороной стигматизации экскрементов стало создание частной сферы и зарождение современных представлений об интимности. Утверждается норма, согласно которой естественные потребности должны отправляться в уединении. Появляются новые формы социальной дистанции, в которые уже не входят соседи, случайные прохожие, представители других социальных групп. Лапорт упоминает о том, что среди аборигенов Австралии нормальным считается разговаривать, отправляя естественные потребности. В Европе же это становится недопустимым даже среди домашних.
Дерьмо также можно было использовать в качестве наказания. Карамзин в «Истории государства Российского» пишет об Иване Грозном, что тот «не терпел гнусного пьянства и только на Святой неделе и в Рождество дозволял народу веселиться в кабаках; пьяных во всякое иное время сажали в темницу». Если нарушитель попадался трижды, то его сажали в бочку с брагой, ледяной водой и гнилостными жидкостями. Там он мог просидеть несколько суток, после чего зачастую умирал.
Экскременты были связаны с угнетенными слоями не только через бедноту — ими лечили сумасшедших. Мишель Фуко в «Истории безумия в классическую эпоху» пишет, что Просвещение с его идеей cogito ergo sum отрезало безумцев от общества. В Средние века безумие не могло существовать отдельно от разума, а сумасшедших зачастую считали близкими к Богу. Однако торжество рационализма породило идею, что мозг, который не может сомневаться в окружающей действительности, не является «правильным» и должен быть изгнан. Тогда появляются дома сумасшедших.
«Сцена в Бетлемской больнице». Уильям Хогарт, цикл «Карьера мота», XVIII век. Бетлемская больница, она же Бедлам, — лондонская психиатрическая больница, одна из первых в Европе
Одним из лекарств от безумия в XVIII веке видели человеческое тело. Это своего рода возрождение древней идеи человека-микрокосма, совмещающего в себе все элементы мироздания, которые одновременно являются началами жизни и здоровья. Французский химик Никола Лемери отмечал:
«Во всех частях человека, в наростах его и экскрементах наличествуют четыре основных вещества: смесь масла и летучей соли, погруженная во флегму и прах».
Лечить человека с помощью человека означало бороться мудростью против нарушений природы. Возвеличивание мощи человека касалось и самых «низких» его элементов. Поэтому больным не только давали нюхать жженые волосы для осаждения истерических паров. Кал считался очень полезным, а моча помогала от ипохондрии. Медицина была символической: чтобы укротить непомерные влечения безумия, использовали вещества «живые, неистовые и густые, многократно раскаленные на жарко-алом очаге».
Дерьмо как оберег и лекарство
Хотя в Средневековье экскременты и оставались запретной темой, но античная традиция унаследовала уважение к ним от ученых. Хотя в реальных рецептах экскременты скрывались под эвфемизмами «западная сера» и «цибет», для врачей они являлись ценным медикаментом.
Врач и естествоиспытатель Парацельс называл их человеческим углем (carbon humanum) и однажды приобрел кучу врагов, представив коллегам ночную вазу, полную экскрементов, и сказав: «Если вы не хотите ознакомиться с секретами гнилостного брожения, вы недостойны называться врачами».
В книге «Культура времен Апокалипсиса» (ред. Адам Парфри) Герхард Петак (Кадмон) приводит множество способов применения экскрементов в медицине прошлого:
«Экскременты применялись в медицине во всех возможных формах: еще теплые или охлажденные, жидкие или твердые, в виде порошков, настоек и мазей. Один французский фармацевт даже создал из фекалий ликер и бренди, который назвал «Влага тысячи цветов».
Начала зарождаться новая область науки скатология, совмещавшая медицину и магию. В конце XVII столетия во Франкфурте ученый Кристиан Франц Пауллини собрал все рецепты и опубликовал книгу «!Новая и улучшенная аптека целебных нечистот». Пауллини представил фекалии как почти универсальное лекарство от любого недуга, обладающее неизмеримой целительной силой и магическими свойствами.
Скатология открывала окно в сюрреалистичный, пограничный психоделический мир. Люди были убеждены, что особыми свойствами и силами, которые могут послужить человеку, обладают не только зубы, когти и перья животных, но также и их помет. Помет остроглазого сокола восстановит слабое зрение, если втирать его в уголки глаз по утрам. Мужчин, разбитых частичным параличом, обмазывали змеиными фекалиями, чтобы они снова обрели гибкость. Женщины применяли этот же метод, если желали, чтобы роды прошли без осложнений. Те, кто жаждал оставаться молодыми, прибегали к использованию экскрементов мальчиков или девочек. Мужчины, боявшиеся потери сексуальной потенции, ели дерьмо оленей, быков и козлов. Женщины, желавшие забеременеть, целый день носили с собой повсюду мешочек с кроличьим пометом, поскольку кролик считался символом плодовитости. Кристиан Франц Пауллини писал о канатоходце, каждое утро глотавшем беличье дерьмо, — это улучшало его чувство баланса. Глухие или слабослышащие употребляли фекалии рыси. Зачастую, хотя и не во всех случаях, между символическим значением определенных видов животных и предполагаемыми целебными свойствами их помета существовала тесная магическая связь.
На рынках античных времен и в Средние века странствующие торговцы предлагали на продажу всевозможные экскременты. Появлялись и черные рынки, на которых подлинные и фальшивые фекалии продавались порой по гигантским ценам. Собиратели дерьма прочесывали местные леса в поисках экскрементов сов и соколов. Другие облегчали себе задачу — в плохо освещенных комнатах они колдовали над куриными и собачьими фекалиями при помощи пигментов, трав и пряностей. Эта хтоническая ветвь медицины привлекала множество мошенников, предлагавших на продажу экскременты орлов, слонов, крокодилов, львов и многие другие сокровища… Оживленная торговля вонючей магией.
Даже совсем недавно, в прошлом веке, на Тибете экскременты далай-ламы считались священными. Согласно нескольким исследователям Тибета, им придавалась форма реликвий. Их применяли как амулеты, вешали в шатрах или носили на шее. Они также использовались в медицине. Амулеты выглядели как пилюли — некоторые были черными, другие красными, кое-какие даже белыми«.
Близка к средневековой медицине была и алхимия, которая ассоциировалась не только с загадочным, но и с благородным. Обыденность же такой была не всегда. Английский художник Джозеф Райт в конце XVIII века написал картину «Алхимик в поисках философского камня обнаруживает фосфор», в которой скрыл одну важную деталь — актуальное руководство советовало использовать 50 или 60 ведер мочи, в которой завелись черви.
«Алхимик в поисках философского камня обнаруживает фосфор», Джозеф Райт, XVIII
Считается, что картина описывает изобретение фосфора алхимиком Хеннигом Брандом в 1669 году.
Ренессансная восторженность величием человека привела Бранда к идее, что раз уж человеческое тело — это самое прекрасное творение Господа, организм обязательно должен содержать и философский камень. А лучшее место для его хранения — моча.
Командир городского гарнизона согласился обеспечить Бранда химикатами, расставив в казарме большие сосуды для сбора мочи. Добавляя в сухой остаток песок и угли, Бранд накаливал всё это без доступа воздуха. В конце алхимик наконец получил новое вещество — однако оно не превращало свинец в золото, но испускало в темноте волшебное свечение.
Он дерьмовый, он чужой
В философии дерьмо иногда выступало границей между допустимым и недопустимым — самой яркой и заметной, бьющей прямиком в нос. За этой границей кончается повседневность и начинается область, которой люди касаться не хотят. Славой Жижек называл унитаз метафорой ужасного Запределья и первобытного Хаоса.
«Хотя умом мы понимаем, что происходит с экскрементами, тем не менее тайна не разгадана — дерьмо остается категорией, которая не вписывается в нашу повседневную реальность. <…> Реальное, таким образом, — это не отвратительное вещество, вылезающее из унитаза, но сама дыра, отверстие, которое служит коридором, ведущим к другому онтологическому порядку <…> мы видим (воображаем), как экскременты исчезают в другом измерении, не являющемся частью нашей повседневной реальности».
За пределами человеческой обыденности лежит и вопрос смерти. Неудивительно, что в христианской культуре трупы долгое время воспринимались как те же нечистоты, закапываемые в землю. Лапорт писал, что христианству удалось одержать своеобразную «победу над смертью», когда трупы покинули область коллективного забвения и стали не просто одним из многочисленных отбросов. Теперь люди могли предаться массовому культу тела.
«Персонифицированный труп — это уже не вонючий мусор: удостоенный чести называться мощами, он разрывает свой пакт с клоакой и превращается в благостные экскременты, которые следует бережно хранить».
В Европе XIX века за могилами стали ухаживать так же, как и за отхожими местами. Декораторы обожали барокко и получали одни и те же отделочные материалы (порфир, красное дерево) на общественные туалеты и надгробные памятники. А знаменитые «восьмиугольники» в Берлине — это чудесные узоры из чугуна, окрашенные в приятный зеленый цвет.
Новая жизнь дерьма
В XXI веке основной вклад в дестигматизацию экскрементов продолжают вносить ученые. Нехватка ресурсов и проблема переработки отходов затронули даже такую интимную тему. Вопреки брезгливости ученые пытаются получать из кала самые разные вещи — от топлива до еды.
В английском городе Дидкот кал приносит тепло и свет. На местной водоочистительной станции отходы сначала отстаивают в специальных резервуарах, а затем направляют в автоклавы, где они подвергаются воздействию анаэробных бактерий. В результате получается газ метан, которые используют для получения электричества и отопления домов.
Получаемый из фекалий метан можно использовать в разных отраслях. Пратап Пулламманаппаллил, ученый из Университета Флориды, выдвигал идею переработки кала в топливо для космических кораблей. По его расчетам, за неделю экипаж способен произвести 290 литров метана. А Volkswagen выпустил модель «Жука», которая после разгона с обычного горючего переключается на тот же газ.
Килограмм кофе копи-лювак стоит от 250 до 1200 долларов — достойная плата за пройденный им путь. Производят его при помощи мусангов, мелких южноазиатских зверьков. Они поедают кофейные ягоды, а потом естественным образом выделяют зерна, успевшие поддаться воздействию ферментов в желудочно-кишечном тракте. Ценители отмечают тонкие нотки ванили и шоколада и считают вкус копи-лювак исключительным. Похожие технологии используют для производства пива Un, Kono Kuro, только в этом случае кофейные зерна проходят через желудок слона. Там разрушаются протеины, придающие кофе горечь, поэтому пиво получается очень мягким.
Сегодня более миллиарда человек на планете живет без пресной воды, и для них может быть полезно изобретение фонда Билла и Мелинды Гейтс. По его призыву компания The Janice Bioenergy создала аппарат Janice Omni Processor. Он выпаривает из отходов воду, которая затем проходит несколько этапов очистки. Остатки превращаются в топливо, которое идет на получение электричества. Агрегат в тестовом режиме уже работает в Сенегале, а Билл Гейтс рекламирует новую технологию на шоу Джимми Фэллона.
Билл Гейтс пьет переработанную воду на шоу Джимми Фэллона
Дерьмо как концепция прошло долгий путь, который затронул основные сферы общества. Им можно проиллюстрировать не только социальные изменения, но и развитие науки как таковой. От использования экскрементов в практических целях наука пришла к включению их в облако смыслов, которое окружает духовные вопросы человечества. Современные исследователи находят всё большее количество разных ракурсов, с которых можно изучать социальные отношения — даже те, которые раньше считались табуированными. Так что не стоит удивляться, когда вы натыкаетесь на исследования общества через дефекации, наркотики или секс. В них, как и в политических процессах или экономических кризисах, есть свои закономерности.
Свежие комментарии