Золотой песок старости

Золотится жаркий песок, идет караван.

На горбу верблюда сидит печальный мужик. Его зовут Авраам.

Дурные мысли мучают Авраама, щиплются внутри, кусают, как невозможные слепни. (Слепень же только снаружи укусить может. А тут внутренние. Понимать надо!)

Вот уже 75 лет живет на свете Авраам, но сегодня особенно тревожно ему: последние несколько дней думает он только об одном.

Вот придет его караван в Египет и встретит он фараона. Так ведь всегда и бывает! Как приехал ты в огромный Египет, сразу первым делом на фараона и налетел. «Ну как ты там, брат фараон?» — «Да все как-то так, брат». Грустный смайлик.

Дует сухой ветер, шуршит серебристым, еле слышным звоном по горячим спинкам ящериц и змей, и есть от чего грустить Аврааму, есть от чего ронять на золотой песок грустные смайлики. В этом же караване (рядом ли на верблюде или просто рядом топает, сие науке неизвестно) движется в Египет и его жена. Сара. А поскольку жена у Авраама — «женщина, прекрасная видом», то, разумеется, сразу фараон ее и начнет вожделеть. Не справится с тестостероном и утащит лакомый кусочек. Распахнет на ней свежие после долгого путешествия одежды и ахнет.

К слову сказать, лакомому кусочку на тот момент было ни много ни мало 65 лет.

На этом мы присвистнем от зависти и рассказ о библейском Аврааме прервем. Неважно, что он решил Сару выдать за сестру, неважно, что фараон (таки сразу и встретившийся) взял ее себе в жены. Неважно, что Авраам благодаря этому получил, как якобы брат, в награду и крупный и мелкий скот, и всяких ослов, и много рабов и рабынь, и лошаков, и даже вышеозначенных верблюдов. Неважно даже, что ветхозаветный бог наказал фараона за Сару страшной карой, можно сказать, пристукнул сверху грозным кулаком, а тот изумился только, простодушно спросил Авраама: «За что же ты обманул меня?» — да и отпустил его восвояси. Все это неважно.

Важно, что в 65 лет Сара была желанна. А вы нет.

Вы уже в сорок пять лет никому не нужны, да и в сорок были нужны с натяжкой, а тут в 65 твой муж волнуется, что тебя сексуально умыкнут, а фараон, который перевидал красавиц и помоложе, сразу женится на тебе. Вот это успех! Вот это «осенний поцелуй после жаркого лета». Вот это «любовь, похожая на сон».

Есть чему позавидовать.

Впрочем, есть женщины и в наших селеньях! Точнее, американских. Последний раз актриса Элизабет Тейлор вышла замуж в 60. Почти как библейская Сара. Пять лет только не дотянула до означенного возраста. Зато именно эти недостающие для библейского рекорда пять лет парочка и прорезвилась в браке, а это немало. Пять лет Тейлор была со своим мужем (вышла она за 40-летнего рабочего-строителя  Ларри Фортенски, лечившегося, кстати, раньше от алкоголизма), пять лет длилось, уж не знаю какое, семейное счастье.

А потом любовная судьба решила: «Хватит!» Тейлор сломала шейку бедра (это бывает в почтенном возрасте), после чего не могла передвигаться, а Ларри просто сбежал (негодяй! все мужики — предатели!), не желая сидеть у кровати больной жены. В 1996 году они оформили бумаги по разводу.

И над этим можно сколько угодно смеяться, но есть у меня подозрение, что там, за закрытыми ставнями, между Тейлор и Ларри действительно пробегали искры.

Потому что можно целовать старый царственный живот, можно вожделеть его. Можно обнять стареющего любимого человека, когда он спит, повернувшись к тебе спиной, и ощутить запах его макушки. (Макушка — это ведь самое беззащитное у человека. Тюкни его туда — и нет его!)

Люди боятся называть вещи своими именами. Люди молодятся. Люди лгут.

Хотя любое безжалостное, но точное самоназвание делает тебя неуязвимым. Не перед другими (они тебя всегда сумеют уязвить), а перед самим собой. Назови все своими именами, и тебе станет легче. «Я стар», «я глуповат», «я отжил свое». И все. Ты уже не проиграл. Может, и не выиграл, но и поражением это не назвать.

— Что это?

— Доски.

— Для чего они? Для любовной кровати?

— Нет, для гроба.

…Однажды я шел по Парижу (я там нечасто бываю, это не рекламный трюк типа: «когда я пью ледяной чай, я всегда вспоминаю, как пил его в Нью-Йорке» — я действительно шел тогда по Парижу) и увидел невозможную красавицу. Ей было лет 70. Она была явно из бывших балерин. Причем русская.

Услышав, что я пререкаюсь со своим товарищем, по какому маршруту идти, она на чистом, слишком чистом, почти дистиллированном русском указала правильную дорогу.

— Спасибо! — сказал я, а про себя подумал: «В нее можно было бы влюбиться».

В ней были все приметы старости: сухая кожа, морщины... Но что-то сияло в ней. Что-то, что выделяло ее из вполне себе красивой и ухоженной французской толпы. Что-то, что невозможно было подделать никакими спортом и ухищрениями. В ней переливалась, шипела и таяла древняя безымянная кровь пустынников, идущих долгим караванным путем. В ней жила эта самая придуманная, никогда не существовавшая библейская Сара.

На месте Авраама я бы тоже стал за нее волноваться.

И теперь, когда ко мне приходят люди, которые моложе меня лет на 20, и говорят: «Я люблю тебя», — я им верю.

Мы с тобой одной крови. Ты и я.

Сара, неизвестная мне русская балерина, я и несчастный фараон. Который тоже был, небось, не мальчик.

Мы с тобой одной крови.

Видно, еще не весь золотой песок старости из нас просыпался. Посмотри, сколько его много вокруг, нашего золотого песка.

В нем-то тебя, кстати, и похоронят.

Автор: 

Дмитрий Воденников /