Зачем нашим крохотным детям ставят такие жутко звучащие диагнозы, как внутричерепная гипертензия и перинатальная энцефалопатия? Еще одна беседа с (не побоюсь) одним из лучших детских неврологов нашей страны, главным детским неврологом Карелии, кандидатом медицинских наук, доцентом кафедры педиатрии медицинского факультета Петрозаводского государственного университета Ларисой Кузнецовой.
Ребенку два месяца от роду, а его холодными неуверенными руками трогает какой-то дядька, отодвинув маму подальше за шкаф с медицинскими инструментами – как тут не заплакать горючими слезами? А еще сын все время хочет есть и от этого не то чтобы рыдать – орать очень даже уместно. В общем, я как-то сбивчиво из своего угла рассказываю юноше-неврологу (наверняка интерн был) о причинах беспокойства крохотного сына, но врач меня явно не слышит. Ставит диагноз — внутричерепная гипертензия и под вопросом перинатальная энцефалопатия, выписывает направление на УЗИ головного мозга и кипу рецептов, где и таблетки, и микстуры, и уколы…
Рецепты я выкинула в мусорную корзину там же в поликлинике и поехала к доктору Кузнецовой. Так уж получилось, что мы знакомы давным-давно и я знала, что ее-то смогу «запытать» вопросами, а ответы были ой как нужны с такими-то жуткими диагнозами…
– Ты кормить ребенка не пробовала? – спросила доктор только взглянув на малыша.
– Пробовала. Не помогает.
– ?
– В смысле молока у меня мало, а педиатр против прикорма, говорит, чтобы я сама вырабатывала. Но я пока не понимаю, как…
– В общем так. Сходи на контрольное кормление, пусть твой педиатр посмотрит в бумажку и убедится, что молока мало. А сейчас купи смесь и накорми человека, наконец. Потом уже будем решать надо ли с ним что-нибудь делать.
К трем месяцам парень отъел шикарные щеки, и улыбки на его лице не было только когда он сосредоточенно изучал какую-нибудь новую погремушку.
Я это к чему. Эти два ужасно звучащих диагноза все еще очень популярны у наших врачей. И если им верить, то чуть ли не 90% малышей страдают либо внутричерепной гипертензией (ВЧГ), либо перинатальной энцефалопатией (ПЭП), либо всем вместе. Так что же это за заболевания, как относиться к этим диагнозам и надо ли лечить всех наших детей? Вот, что об этом думает врач с почти тридцатилетним опытом.
– Если объяснять совсем просто, то в головном мозге, как и во всем человеческом организме, есть жидкость, - объясняет Лариса Кузнецова. - Так вот родители и определенная часть врачей представляют себе, что эта жидкость по каким-то причинам прямо распирает мозги изнутри и давит на них. Это, конечно, неправильно.
Причинами развития внутричерепной гипертензии становятся весьма тяжелые заболевания – черепно-мозговая травма, нейроинфекции, новообразования. Поверьте, существует четкий алгоритм обследования детей с головными болями, который не позволяет пропустить реальную внутричерепную гипертензию. Безусловно, есть понятие доброкачественной внутричерепной гипертензии. В принципе никто не знает, но подозревают, что она обусловлена нарушением венозного оттока. Около 90% таких больных – женщины с ожирением. Никак не дети.
А у детей – это фантазийный термин, который объясняет любые капризы, невротические реакции, головные боли, нарушение сна. Все потому, что ВЧГ очень просто зашифровать, полечить таблеточками и не надо искать истинную причину такого поведения ребёнка.
– В смысле «зашифровать»?
– У нас врачи все шифруют по международной классификации болезней: то есть заболевание ребенка должно укладываться в шифр специальности, в неврологии это буква G. Поэтому внутричерепная гипертензия такого масштаба, как в нашей стране, выросла, в том числе, и потому, что очень удобно шифровать – G 93.2. Любая головная боль без всякого разбора превращается в синдром внутричерепной гипертензии, ночью плачет – ВЧГ, болит живот – ВЧГ и так по поводу любого беспокойства. Ну а дальше – как яхту назовешь, так она и поплывёт: сказал ВЧГ – назначай лечение.
Если обследовать детей с так называемой внутричерепной гипертензией, то количество «больных» уменьшается в 33 раза! Этим мои студенты занимались. У 97% пациентов стоял диагноз внутричерепная гипертензия, а при нормальном обследовании только у 1,5% детей действительно обнаружены признаки ВЧГ.
– И что же беспокоит детей на самом деле?
– Есть другие заболевания, которые совершенно реальны. Например, у нас очень много хронической головной боли напряжения – мы же все живем в неврозе и в стрессе. Последне время я назначаю практически только пион и пустырник, глицин и валериану. И, как говорят пациенты и родители: «Доктор, удивительное дело, но назначенное вами лечение помогло!». Значит, что мы лечим? Неврозы и стрессы. Это у садиковской и школьной группы детей. А у младенчиков надо животики спасать и кормить нормально. Я очень плохо переношу, когда, говоря о грудном вскармливании, применяют понятия «свободное» и «по требованию». Требования должны быть разумны, как все в этой жизни. Сказано, что грудное молоко два с половиной часа лежит в желудке ребенка, значит, перерыв между кормлениями должен быть не меньше двух с половиной часов, а не каждые 15 минут. Дети впадают в перекорм, в несварение, у них кишечные колики и они, конечно, начинают капризничать, а мы им ставим внутричерепную гипертензию. Даже нарушение сна после года связывают с этим бесконтрольным грудным вскармливанием по ночам. Если ребенка после года перестать кормить ночью, то сон нормализуется в 70% случаев.
– А второй ужасный диагноз – перинатальная энцефалопатия?
– Мы со студентами изучили карточки практически всех детей до года нескольких крупных районов Карелии. Все дети, как дети. Рождаются в основном доношенные, со средним весом и выписываются из роддома в обычные сроки, и только 5-7% детей переводятся на лечение в Детскую республиканскую больницу. Почему потом у всех ПЭП? Нет, конечно.
У младенцев есть транзиторные (сами собой проходящие) состояния периода новорожденности – желтуха, например. В мире существует термин – транзиторная неврологическая дисфункция. Человек рождается из состояния невесомости в состояние гравитации – он должен приспособиться к этому миру и он имеет право на какой-то тремор или еще на что-то. Если нет родовой травмы, внутриутробной инфекции, генетических заболеваний – все проходит к пяти-шести месяцам. В той или иной степени неврологическая транзиторная дисфункция есть у всех новорожденных детей, но это же все равно не перинатальная энцефалопатия.
Ведь если мы ставим младенцам диагноз ПЭП, то мы должны их буквально спасать в первый месяц жизни! Мы же их не спасаем, потому что не от чего. Но зато потом испытываем на них всякие препараты, не относящиеся к доказательной медицине в детском возрасте. Интернет полон мамочкиными обсуждениями – мой ребенок родился доношенный, 4 килограмма, пришли на прием к невропатологу, тот сказал, что у ребенка перинатальная энцефалопатия и назначил – дальше идет список препаратов… Сейчас моей девочке годик, с 10 месяцев она ходит, говорит 12 слов, но невропатолог нам еще назначил лекарства. Зачем?! Ребенок развивается, опережая норму, а его все лечат.
У нас же сейчас всем делают нейросонографию (смотрят на УЗИ головной мозг) и всякие малозначимые структурные изменения мозга относят тоже к ПЭП. Хотя все эти мелкие кисты, как правило, никак не влияют на качество жизни ребенка. И уж тем более не поддаются лечению диакарбом – они к нему совершенно равнодушны. Но их все равно лечат. Раньше мы с УЗ датчиком головной мозг не обследовали, может, у нас тоже по 10 мелких кист в голове, но мы же счастливы.
Благодаря скринигу с первых месяцев жизни ребенка, мы нашли кучу незначимых отклонений от так называемой нормы. И что? Мы пугаем родителей, не даем детям заниматься спортом, получать специальности… Почему юноша не может быть танкистом, если у него боковые желудочки головного мозга не 14 мм, а 16? Парня из-за этого в танковое училище не берут, хоть он мечтает стать танкистом. А того, который не хочет идти в армию и у него желудочки по 22 мм – берут в армию, например, в пограничные войска со словами «За год ничего не случится». Где логика?
Как-то на съезде педиатров России я побывала на секции проблем школьной медицины. Думала, что у меня инсульт будет. Выступали доктора из Иваново. Они в Иваново посмотрели всех первоклассников и сделали вывод, что 96% детей имеют последствия перинатальной энцефалопатии и их надо лечить. И они собрали параллель классов при какой-то школе и четыре года лечили детей ноотропными препаратами! Это же ужас…
Анастасия Вайник
Свежие комментарии