«Я не хочу иметь детей»

Я замужем уже четыре года, и мой муж мечтает о ребенке. Но я не хочу и боюсь иметь детей... В последнее время я ощущаю давление не только с его стороны — родители и друзья все чаще спрашивают, собираюсь ли я рожать. Еще одна важная деталь — общение с врачами. Меня просто трясет от злости и отчаяния, потому что они все время твердят: «О чем вы думаете, вам пора рожать, можно пропустить момент и остаться бесплодной».

Каждый месяц один из читателей Psychologies получает возможность пройти консультацию с психотерапевтом Александром Бадхеном. Беседа записывается на диктофон: это дает возможность понять, что на самом деле происходит в кабинете психотерапевта. В этот раз на прием пришла Анна.

АННА, 34 ГОДА, ХУДОЖНИК-ИЛЛЮСТРАТОР

«Я замужем уже четыре года, и мой муж мечтает о ребенке. Но я не хочу и боюсь иметь детей... В последнее время я ощущаю давление не только с его стороны — родители и друзья все чаще спрашивают, собираюсь ли я рожать.

Еще одна важная деталь — общение с врачами. Меня просто трясет от злости и отчаяния, потому что они все время твердят: «О чем вы думаете, вам пора рожать, можно пропустить момент и остаться бесплодной». И все это выглядит так, как будто я просто обязана родить.

Я люблю детей и не исключаю, что когда-нибудь они у меня будут, но не сейчас. Я не хочу делать это только по медицинским показаниям или потому, что на этом настаивают родственники. И я делаю все возможное, чтобы оттянуть этот момент. Мне хотелось бы с этим разобраться. Потому что иногда мне начинает казаться, что со мной что-то не так, раз я не чувствую потребности иметь ребенка».

Александр Бадхен: Вы переживаете из-за того, что вам навязывают решение?

Анна: Да, и в то же время сомневаюсь, вдруг они правы: ведь годы действительно идут... Но я не хочу рожать для других. Это нечестно.

А. Б.: То есть решение должно быть вашим?

Анна: Оно должно прийти откудато из глубины. (Показывает на грудь.) Я сама должна этого захотеть и должна понимать, ради чего это делаю. Но пока я не чувствую такой потребности. Я много читала, расспрашивала маму и подруг о том, почему они решили родить ребенка, но для себя ответа не нахожу. И, кажется, знаю почему, знаю, в какой момент со мной произошел этот «сбой». Но сама я не могу устранить неполадку.

Я чувствую себя в ловушке, понимая, что во мне работает программа, заложенная в детстве. Моя мама — талантливый художник. Творчество она всегда ставила выше всех других целей в жизни. И когда у меня возникали проблемы, мама говорила, что нужно искать утешение и смысл именно в творчестве. Но как-то, когда мне было лет пятнадцать, она сказала, что дети ставят крест на творчестве. И это при том, что она меня любила, у нас с ней были очень близкие отношения.

А. Б.: Как вы восприняли ее слова?

Анна: Приняла их на свой счет, ведь я единственный ребенок в семье. И долго чувствовала себя виноватой. А сейчас я сама копирую модель, которую построила мама, и мне страшно оторваться от нее: если появится ребенок, то всю себя я буду отдавать ему, а на творчество у меня просто не хватит времени. И останутся десятки ненаписанных картин...

Все внутри меня протестует, и одновременно я чувствую сильный страх: ведь придется выбирать между ребенком и творчеством, и, как говорит мама, всегда сделаешь выбор в пользу своего ребенка.

А. Б.: Вы верите своей маме?

Анна: Я долго находилась под ее влиянием, но и очень хотела из-под него выйти. Именно поэтому я уехала в Москву. Но произошло это достаточно поздно: мне было 30 лет. Мне кажется, если бы я так надолго не задержалась под родительским крылом, все было бы гораздо проще.

А. Б.: Вы говорите с сожалением, так, как будто что-то упустили.

Анна: Мне кажется, что я опоздала. Я не уехала учиться, как планировала, потому что после школы мама меня не отпустила. Я опоздала с личной жизнью, потому что мама отвадила всех моих женихов.

А. Б.: Это звучит так, словно мама была помехой для вас, для вашей самореализации.

Анна: Да. Как ни странно. Она говорила: «Зачем тебе нужен кто-то кроме нас с папой? Живи с нами, мы тебя так любим». И мне в какой-то момент казалось, что мама хочет, чтобы я осталась с ними и вместе с ними состарилась.

Хотя люди меняются, и теперь у нее другие взгляды. Намекая на то, что мне пора родить ребенка, мама говорит, что дети — это прекрасно и что я — самое ценное, что есть у нее в жизни. Но я никак не могу забыть именно те слова, которые она сказала мне в пятнадцать лет.

А. Б.: Влияние мамы на вас по-прежнему очень велико.

Анна: Да. К сожалению.

А. Б.: У вас слезы на глазах.

Анна: Да. (Смеется.)

А. Б.: И смех одновременно.

Анна: Да. Потому что это выглядит так, как будто маленькая девочка никак не может оторваться от юбки и жалуется.

А. Б.: Возможно, какая-то маленькая девочка действительно не может оторваться от мамы.

Анна: (после паузы) У кого-то получается пуповину перервать, а я до сих пор прислушиваюсь к маме, жду ее одобрения. Но при этом бывают логические нестыковки. Мама сказала, что дети ставят крест на творчестве, я запомнила, потом она сказала, что дети — это прекрасно, я и это запомнила, и… у меня возникает «сбой» в голове.

А. Б.: Хочу поделиться своим ощущением: словно помимо нас с вами в комнате присутствует и ваша мама. Вы и сейчас оглядываетесь на нее, ощущаете пуповину, которая вас прочно связывает.

Анна: Да, особенно остро я чувствую эту связь, когда речь идет о материнстве, женственности.

А. Б.: В начале нашего разговора вы говорили о том, что чувствуете давление мужа, родителей, друзей, но есть также что-то, идущее изнутри вас. И это «что-то» более важно, и именно с ним вы хотите соотносить свои решения.

Анна: Мне хотелось бы жить и принимать решения, исходя из своих личных устремлений, желаний, побуждений.

А. Б.: Вы можете поделиться со мной этими своими устремлениями и побуждениями?

Анна: Сейчас самое главное для меня — это работа. Я ею очень увлечена, могу рисовать бесконечно, и, наверное, если бы была такая возможность, я себя посвятила бы только работе. Но жизнь ставит свои вопросы: мой муж мечтает о детях, он готов отдавать им время и силы, а я к этому не готова. Хотя в будущем я вижу эту картину.

А. Б.: Опишите ее.

Анна: Почему-то мне всегда рисуются мальчики. Я хочу иметь сыновей, хочу, чтобы они стали хорошими художниками. (После паузы.) Знаете, мама тоже очень хотела мальчика. Она мечтала вырастить талантливого художника.

А. Б.: Сыновья — это ваше желание или продолжение маминой мечты?

Анна: Мне кажется, что все-таки мое желание. Почему-то я очень хорошо представляю, как вести себя именно с мальчиками, как их воспитывать. Я вижу добротный, красивый дом, мужа и двух подрастающих мальчиков.

А. Б.: Что вы чувствуете сейчас, когда рассказываете об этом?

Анна: Мне кажется, это просто мечты, а на деле ничего не будет.

А. Б.: Да, это мечты.

Анна: Но мне нравится об этом думать, и я чувствую радость. Я вижу мальчишек, которые все время чем-то увлечены. А я им помогаю, направляю их, достаю с полки нужную книгу. Но у меня в доме есть и собственная мастерская, свое собственное пространство, в котором я уединяюсь и работаю.

Мне необходимо развиваться самой, иначе, мне кажется, я ничего не смогу им дать. (Задумчиво.) Так что мечты есть. Но как их соединить с реальностью? Ведь дети могут потребовать отложить дела и заниматься только ими.

А. Б.: И к этому вы не готовы.

Анна: Нет. Но после того как я описала свои мечты, смогла рассказать о них вслух, есть надежда, что фантазии могут стать реальностью. Они не так иллюзорны, как мне казалось.

А. Б.: Что с вами сейчас происходит?

Анна: Внутри меня стихает борьба, я не чувствую противоречия. Если раньше восставало мое другое «Я» и говорило: «А как же ты?», то теперь, представив себе эту картину, я увидела, что материнство — это не так уж страшно. Я даже подумала, что если мне будут давать рисовать два-три часа в день, если у меня будут интересные заказы, хорошая стабильная работа, может быть, мне этого будет достаточно.

А. Б.: У меня такое впечатление, что вы как будто продолжаете смотреть на картину, которую описали. Она как-то меняется?

Анна: Я вижу, как дети вырастают и уходят.

А. Б.: Что при этом происходит с вами?

Анна: А я остаюсь в своей мастерской, читаю их письма и радуюсь их успехам. И еще, нарисовав эту картину, я вдруг поняла, что у меня не так и много амбиций и я могу и не стать великим иллюстратором, и мне совсем не страшно. Да и стоит ли всю свою жизнь посвящать тому, чтобы делать карьеру? Может быть, есть что-то более важное и интересное.

А. Б.: Что вы имеете в виду?

Анна: Очень интересно и важно заниматься самоанализом, периодически останавливаться и вдумываться в то, что ты сейчас делаешь, куда бежишь и нужно ли тебе это.

А. Б.: Настоящий момент похож на такую остановку?

Анна: Именно. И сейчас у меня крутится мысль о том, что все реально, все возможно, главное — разобраться, что именно мне нужно, захотеть этого и сделать. Кроме того, я поняла, что у меня нет никаких отклонений, что со мной все хорошо. И это очень воодушевляет. Мама всегда будет моей мамой, но мне радостно от мысли, что я смогу стать другой.

А. Б.: Анна, какое бы решение вы ни приняли, важно, чтобы это решение было именно ваше. Думаю, вы и до нашей встречи это знали. Вы в самом начале сказали, что решение должно прийти откуда-то из глубины, просто не были уверены, что вы можете до этого места в себе дотянуться. А теперь у вас есть такой опыт. Теперь вы знаете, что за ответом на вопрос можно обратиться к самой себе и ответ от самой себя можно получить.

ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ

Анна: «Разговор с психотерапевтом помог мне увидеть, насколько сильно я до сих пор завишу от мамы. И в то же время появилась уверенность в том, что я смогу начать жить так, как считаю правильным.

Благодаря нашей встрече я смогла почувствовать, что дети могут приносить удовольствие, а не быть обузой. И хотя страх перед собственным материнством остался, мне кажется, что теперь я смогу справиться с собой самостоятельно».

Александр Бадхен: «Отделение от родителей — процесс, часто болезненный и сложный для обеих сторон. Анне хватило сил уехать из дома и начать самостоятельную жизнь, но она все еще сильно зависит от мнений и взглядов матери. Их парадоксальность и противоречивость создали психологическую ловушку, из которой Анне трудно выбраться.

Для этого ей необходима какая-то опора. Пытаться найти ее вовне — путь тупиковый, и она это понимает. Возможно, наша встреча станет для Анны успешным опытом обращения к себе. Но я не исключаю, что в дальнейшем у нее может возникнуть потребность продолжить внутреннюю работу со специалистом».

В интересах конфиденциальности имя и некоторые личные данные были изменены.