Любовь — это самое большое, что могут дать родители своему ребенку. Дети, которые росли в любви, никогда об этом не забывают. В этом тексте собраны истории и воспоминания детей выдающихся родителей, в которых взаимопонимание, доброта и преданность — главная движущая сила.
«Ленушка с медвежонком», Кузьма Петров-Водкин, 1926 год
«Всю жизнь я с папой была в контакте»
Елена Петрова-Водкина (1922—2008), дочь художника Кузьмы Петрова-Водкина
Роды были тяжелыми. Роженица мучилась уже несколько суток и совершенно обессилела.
Будущий отец не находил себе места, метался между больничной палатой и мастерской, лихорадочно принимался работать, бросал, забывался коротким сном в ожидании новостей. Молился Божией Матери — ее образ он недавно написал и назвал «Пробуждающая». В конце концов он отнес картину рожающей жене — она попросила. Спустя короткое время на свет появился ребенок, девочка.«В палату № 7 вошла няня. В руках был розовый в клетку сверток. “Вот ваша дочка”, — она отвернула верхний загиб одеяльца, и я увидел с кулачок личико. Новорожденное сморщенное личико, с закрытыми глазками, с выражением старческой мудрости…» — так описывал Кузьма Петров-Водкин первую встречу со своей дочерью Еленой, которая родилась в 1922 году.
Художник и его жена Мария Федоровна пытались завести ребенка 16 лет, с момента женитьбы. О долгом ожидании, о рождении Елены, о первых годах ее жизни Кузьма Сергеевич рассказывал в документальной повести «История одного рождения», которую опубликовала много лет спустя выросшая Лёнушка — так называл дочку отец. В повести есть и другие трогательные и ласковые обращения: «дочурка моя», «моя любимая зверушка».
«Портрет дочери», Кузьма Петров-Водкин, 1935 год
Детство Елены прошло рядом с папой. Он часто писал дочку, давал ее облик героям своих картин. Учил натягивать холсты, рисовать. Они вместе гуляли, много разговаривали. Однажды девочка расплакалась, когда увидела работу отца «Смерть комиссара». «Я разревелась. Прямо взахлеб. Папа испугался: “Что с тобой?” “Я не хочу, чтобы он умирал”. Я переживала. Все эти картины через меня проходили». «Отзывчивое сердчишко», — сделал вывод художник.
Кузьма Сергеевич умер от туберкулеза, когда дочери было 16. Лёнушка была рядом с ним в последние минуты, «принимала последнее дыхание отца». «Когда я вышла на улицу и услышала играющее радио и смех людей, у меня не было слов… Мне хотелось кричать: “Отец умер, как может продолжаться жизнь?!!” — вспоминала Елена впоследствии.
«Всю жизнь я с папой была в контакте», — говорила дочь художника. И, когда у нее спрашивали, кто она по профессии, отвечала: «Моя профессия — дочь художника». В юности она мечтала стать хирургом, но планам помешала осуществиться Великая Отечественная война. В эвакуации она встретила свою любовь, вышла замуж и стала мамой трех девочек.
Благодаря усилиям Елены российским ценителям искусства сегодня доступны многие работы мастера, интересные факты его биографии. Елена Петрова-Водкина была инициатором открытия мемориального музея на родине отца — в городе Хвалынске Саратовской области.
«Катя с натюрмортом», Зинаида Серебрякова, 1923 год
«Я приехала и помогала маме, а не думала о себе»
Екатерина Серебрякова (1913—2014), дочь художницы Зинаиды Серебряковой
В 1928 году 14-летняя девочка Катя несколько дней ехала из Ленинграда в Париж. Одна, без сопровождающих, она миновала несколько стран и сделала несколько пересадок. Ехала она к маме, которую не видела несколько лет. На вокзале в столице Франции — конечном пункте долгого и не самого приятного путешествия — девочку тоже никто не встретил. Мама просто не знала, когда встречать дочь, ей никто не сообщил. Катя чудом нашла в незнакомом городе дом, где мама снимала квартиру, но той не было дома — девочке пришлось ждать маминого возвращения, сидя на лестнице.
Историю путешествия Кати Серебряковой в Париж знают все, кто хоть сколько-нибудь интересовался судьбой ее матери, художницы Зинаиды Серебряковой. Судьба эта складывалась непросто, центральном событием в ней стало вынужденное разделение семьи, которая воссоединилась не быстро и не полностью.
Зинаида Серебрякова, в девичестве Лансере, принадлежала к знаменитому роду. Ее дядей был художник Александр Бенуа, отцом — скульптор Евгений Лансере. Она с детства рисовала — и с детства рисовали все ее дети: сыновья Евгений (1906) и Александр (1907), дочери Татьяна (1912) и Екатерина (1913). «Мы все ни у кого не учились, и мама ни у кого не училась, — рассказывала в одном из интервью Екатерина. — Как только ребенок рождается, ему дают в руки карандаш — и сразу рисуем».
Муж Зинаиды — Борис Серебряков — занимался строительством железных дорог. Любовь двух молодых людей зародилась очень рано и очень рано оборвалась. В 39 лет Борис скончался от тифа на руках у жены. В 1919 году художница осталась одна с четырьмя детьми и престарелой мамой. Только что отгремела революция, надвигались мрачные перемены.
«Автопортрет с дочерьми», Зинаида Серебрякова, 1921 год
В 1924 году Серебрякову приглашают в Париж для выполнения дорогостоящего декоративного панно. Зинаида готовит документы, прощается с детьми и уезжает на заработки во Францию. На картине «Автопортрет с дочерьми» Таня и Катя прижимаются к маме. Могли ли они подозревать, что расстанутся с ней не на месяцы, а на годы?
Художница уехала одна, потому что детей с ней не отпустили. Обещала вернуться поскорее, но обстоятельства не позволили. В Париже Серебрякова рассчитывала зарабатывать живописью — и делала это изо всех сил, отправляя все деньги домой, в Петербург. Но заработки были ничтожными, живопись в духе реализма вышла из моды — настало время экспериментаторов. Кроме того, интеллигентная и мягкосердечная художница становилась порой жертвой обмана — ей могли не заплатить за уже сделанную работу.
Через два года художнице удалось «выписать» к себе одного из сыновей, Шуру. Еще через два приехала младшая дочь Катя. «Я приехала и помогала маме, а не думала о себе, — рассказывала Екатерина накануне своего 100-летия в 2012 году. — Она тогда в кухню не входила, абсолютно не ела, просто-напросто не готовила себе ничего».
Катя стала частой героиней картин, которые писала Зинаида Серебрякова — их сохранилось очень много. Екатерина помогала маме во всем: от бытовых вещей до общения с клиентами. Лишь бы та могла спокойно рисовать и ни о чем не тревожиться. После смерти Зинаиды Евгеньевны дочь стала хранительницей ее наследия. Своей семьи у Екатерины Серебряковой не было.
Самоотверженность и любовь этой хрупкой невысокой женщины, которая прожила 101 год, поражает. У Екатерины Серебряковой был стальной характер. Ей пришлось рано повзрослеть, но она не отказалась от своей мечты — тоже стала художницей: «Ну да, конечно, я свою жизнь посвятила ей [матери], понятно. Но я тоже рисовала», — говорила она. Работы Екатерины знают во Франции. Ее живопись — пейзажи и натюрморты — удивляет фотографической точностью и тонкостью проработки.
Со своей дочерью Татьяной, которая тоже стала рисовальщицей, Зинаида Серебрякова встретилась только через 36 лет после разлуки. Сына Евгения, выбравшего профессию архитектора, художница после отъезда в Париж больше не видела.
«Портрет Михаила Васнецова», Виктор Васнецов, 1892 год
«Миша, его любимец…»
Михаил Васнецов (1884—1972), сын художника Виктора Васнецова
«Нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, чем украшение храма», — говорил Виктор Васнецов. Художник часто принимал участие в росписи православных храмов, в том числе украшал Владимирский собор в Киеве.
Центральная фигура васнецовской росписи в киевском храме — образ Богоматери с Младенцем.
«Из глубины алтаря киевского собора св. Владимира Богоматерь несет к молящимся младенца Христа, а он простирает в этот мир свои детские ручки, любя и благословляя его, преобразуя в то же время Своими руками Крест, на котором будет распят» — так описывал роспись сын художника, Михаил Васнецов, в своей книге «Русский художник В.М. Васнецов». И ни словом не обмолвился, что отец писал младенца с него.
Михаил Васнецов — один из пятерых детей художника — родился незадолго до начала работы во Владимирском соборе, в 1884 году. И одно не самое значительное происшествие с полугодовалым сыном натолкнуло Виктора Михайловича на решение о том, как изобразить маленького Христа на руках у Матери. Однажды жена художника, Александра Васнецова, вынесла маленького Мишу из дома на улицу. Дело было весной — первой весной для мальчика: он впервые увидел небо с облаками, птиц и потянулся вверх обеими руками, словно желая обнять весь мир. Таким и написал Васнецов Младенца — с умным и пронзительным взглядом, как у сына Миши.
Художник Михаил Нестеров, друг Васнецовых, вспоминал: «Миша, его любимец, встречается в картинах Виктора Михайловича во всех серафимах и херувимах». Современники свидетельствуют, что мальчик отличался скромностью и чуткостью — и это притягивало к нему других. В 1933 году Михаил Васнецов принял священный сан и стал настоятелем православного храма в Праге.
Михаил Васнецов и его внук Миша, 1957 год
«Весь род был духовный», — позже писал отец Михаил в своих воспоминаниях. Свое имя он получил в честь деда — вятского священника, который в свое время проявил мудрость, отпустив сына Виктора в художники, не настаивая на том, чтобы тот принял сан, как это было заведено в семьях священников до революции. Дед Михаила Викторовича не только передал потомкам искреннюю веру в Бога и здравомыслие, но и увлек сына и внуков восхищением перед тайнами мироздания. До того как стать священником, Михаил серьезно занимался астрономией, математикой, преподавал — и в России, и в Чехии.
В 1920 году Михаил Васнецов вынужден был покинуть родину. Незадолго до этого он виделся со своим отцом. Тот навестил своего любимца, подержал на руках новорожденного внука Виктора. Больше отец-художник никогда не видел сына. А тот очень тосковал по родным.
В 1957 году Михаил смог приехать в СССР. Его отца уже много лет как не было в живых, но он повидался с другими родственниками, а заодно крестил своего внука Мишу, который позже стал доктором физико-математических наук.
Лидия Чуковская
«Врожденная гуманистка»
Лидия Чуковская (1907—1996), дочь писателя и критика Корнея Чуковского
«“Сухопарая экономка знаменитого лысого путешественника, заболев скарлатиной, съела яичницу, изжаренную ею для своего кудрявого племянника. Вскочив на гнедого скакуна, долгожданный гость, подгоняя лошадь кочергой, помчался в конюшню…”
Это мне задано. Это я должна к завтрему перевести на английский. Чушь эту сочинил для меня он сам; для Коли — другую, столь же несусветную; он составил эти интересные сочинения из тех английских слов, которые накануне дал нам выучить.
Мне лет шесть или семь; Коле — девять или десять. Мы переводим подобную ахинею верстами и от нее в восторге. Радостный визг и хохот!»
«Он», упомянутый в тексте, — Корней Иванович Чуковский. Это строчки одного из рассказов его дочери Лидии о своем детстве на семейной даче в финской Куоккале (сейчас — поселок Репино). Строчки радостные, которые при желании могут стать для кого-то инструкцией — вот и отличный способ обучить детей английскому! Таких рассказов в книге Лидии «Памяти детства» — множество. Читая мемуары дочери Чуковского, можно увидеть, как много дал этот человек детям — и не только своим. Он учил их всему, играя, вызывал интерес к культуре и природе, давая возможность быть рядом, разговаривая. Он не терпел лени и пустого времяпрепровождения, находя для детей разнообразные занятия: от прополки грядок до смахивания пыли с книг в большой библиотеке.
«От него мы всегда ожидали веселого чародейства. Если с ним, значит уж так завлекательно — не оторвешься. Особенно: “Идем путешествовать”. На почту ли, рукопись отправить, на берег ли моря, за водой ли в “Пенаты”, в лавку ли на станцию, или шагать на край света, или отправиться в плаванье — это уже все равно: лишь бы с ним».
Корней Чуковский был отцом четверых детей: Коли, Лиды, Бобы и Мурочки. Ему пришлось провожать в последний путь троих из них. Только поэтесса Лида — второй ребенок, появившийся на свет в семье Корнея Ивановича и его супруги Марьи Борисовны, — пережила своего отца.
«Врожденная гуманистка» — так Корней Иванович называл свою дочь в дневниковых записках. Писатель вспоминал, что одной из ее любимых детских книг была «Каштанка», которую она читала по несколько раз в день; мечтала, чтобы «все люди собрались вместе и решили, чтобы больше не было бедных».
Лидия Чуковская стала правозащитницей, дружила с Ахматовой, была одной из немногих, кто не побоялся вступиться за Иосифа Бродского и Бориса Пастернака; кто боролся за Андрея Сахарова и других диссидентов, которых бросали в тюрьмы и закрывали в психиатрические больницы по политическим соображениям. Она не раз была на волосок от тюремного срока, ей не давали публиковаться — она все равно упрямо следовала за тем, что считала правдой. Сама она писала об этом так: «Для каждого человека наступает час, когда правда берет его за горло и навсегда овладевает душой».
Лев Выготский с дочерью Гитой, 1934 год
«Маму я бесконечно преданно любила, но по духу был ближе папа»
Гита Выгодская (1925—2010), дочь психолога Льва Выготского
В девятый день рождения отец Гиты слег и больше не поднялся. Утром, уходя на работу, он обещал прийти пораньше. Но его принесли, положили на кровать, бледного и измученного приступом кровохарканья. Он прошептал дочери одними губами: «Я обещал тебе прийти пораньше. И пришел». Это случилось 9 мая 1934 года. Через месяц, 11 июня, Льва Семеновича Выготского не стало. Ему было 37 лет. Его убил туберкулез, который в то время еще не умели успешно лечить.
Об этом Гита Львовна расскажет через много лет в одном из своих интервью, посвященных памяти отца. И добавит: «Отец знал, что ему недолго остается жить, поэтому много работал». Лев Семенович Выготский оставил после себя около 200 работ по детской психологии, педагогике, искусству, литературоведению. Парадоксально, но специального психологического образования у него не было — он учился на педагогическом и юридическом факультетах, однако по праву считается одним из основоположников психологии развития человека.
Дети были главным предметом изучения и восхищения Льва Семеновича Выготского. Доказательство тому — воспоминания Гиты Львовны. «У мамы был довольно твердый характер, и я всегда была ближе с папой. Маму я бесконечно преданно любила, но по духу был ближе папа. И все детство было с ним связано, несмотря на его бешеную загруженность. Мы жили в 23-метровой комнате вчетвером — мама, папа, я и сестренка… Жили мы так: стоял письменный стол, стеллажи с книгами до потолка и наше ложе, на котором мы спали — кровать родителей, детская кровать сестренки и довольно узкий диванчик, на котором много лет спала я. Выготский Лев Семенович сидел за столом спиной и работал, а у него “на голове” мы играли. Спинка стула использовалась для строительства домика куклы. С его стороны — никакого возмущения и раздражения, — это считалось вполне нормальным.
У меня какие-то игрушки были, а у ребят во дворе совсем не было, и они подговаривали: “Сходи-спроси: можно ли у вас поиграть?”. Вот хорошо помню, я спрашиваю у мамы, как у первой инстанции: “Ребята хотят прийти к нам поиграть”. Мама показывает — папа работает. Он тут же поворачивается, как бы ни был сосредоточен: “Можно, конечно, можно. Ко мне приходят товарищи, и было бы несправедливо, если к тебе не могли прийти. Иди, зови ребят”. И на оставшихся 7-9 свободных метрах мы играли».
Отец брал дочь с собой на работу, разрешал присутствовать при научных разговорах со своими коллегами, подавал пример скромности и деликатности: «Он в каждом готов был видеть человека, значащего больше, чем он сам… Он слушал своих учеников так, что если бы вы вошли, то не поняли, кто учитель, а кто ученик».
В конце 30-х годов труды Выготского и его идеи были объявлены вредными и «чуждыми советской психологии». Его книги сжигались, имя оказалось под запретом. Гите Львовне, которая решила пойти по стопам отца, пришлось непросто: несмотря на разницу в одной букве фамилии (Лев Семенович изменил «д» на «т», чтобы его не путали с двоюродным братом — поэтом Давидом Выгодским), на философском факультете МГУ все знали, чья она дочь.
Всю свою жизнь Гита Выгодская — успешный психолог и дефектолог — восстанавливала уничтоженные труды отца, добивалась их публикации, признания в научном мире. И увидела при жизни, как идеи Льва Семеновича были оценены по достоинству.
Гита Львовна провела со своим отцом всего ничего (десятую часть жизни), но писала в своих мемуарах о нем, используя слова из «Гамлета» — любимой пьесы Льва Семеновича: «Он лучший из людей, с которыми случалось мне сходиться».
Свежие комментарии