Я забеременела в 16 лет. К моменту, когда я узнала о своем положении, уже успела расстаться с отцом своего ребенка. Но родители заставили нас пожениться, и я оказалась в одном доме с неуравновешенным, пьющим парнем. Нас содержал его отец, потому что если муж и находил подработки, то полученные деньги тут же пропивал. Мы громко ссорились, он давал мне пощечины или грубо толкал. Я плакала, убегала в свой дом. И там меня ждали конфликты с мамой, которая настаивала на том, чтобы я терпела. Затем приходил мой муж, умолял меня вернуться, и я сдавалась. Так повторялось несколько раз.
Я была на 9-м месяце, когда Вадим после очередной попойки полез ко мне с кулаками. Он закрывал собой дверь, чтобы я не убежала. И тогда я полезла в окно. Это был первый этаж, поэтому я не посчитала, что могу навредить себе и плоду. Но то ли я недооценила удар о землю, то ли сказалось влияние стресса — через несколько часов у меня начались схватки, и я родила Настю чуть раньше срока.
Когда мне ее поднесли, она мне не понравилась с первого взгляда. Желтушная, крупная девочка. Из больницы я вернулась в отчий дом, и скандалы с мамой продолжились. Она жаловалась, что я и моя дочь проедаем много денег, была недовольна криками Насти по ночам и на каждом шагу делала мне замечания, что я неправильно воспитываю ребенка.
Через несколько месяцев я укрепилась во мнении, что Настя — это обуза. Из-за нее я не могла погулять с подругами, поставила крест на образовании, тратила на нее все средства. Я смотрела на дочку и придумывала разные предлоги, как бы от нее избавиться. Я отдала ее в ясли и частенько приходила за ней поздно вечером, когда остальных детей уже забрали. Как только девочке исполнилось два года, я объявила маме, что уезжаю на заработки, и без зазрения совести оставила Настю.
Я регулярно отправляла деньги, звонила, раз в несколько месяцев приезжала и как будто даже занималась воспитанием дочери. Но никакой любви и нежности я к ней так и не почувствовала.
Я закончила работать вахтовым методом, когда Насте было 7 или 8 лет. Дочь стала походить на своего отца, располнела и казалась мне самым некрасивым ребенком в мире. Мне даже обнимать ее было противно. Она ходила в школу, училась плохо, чем злила меня еще сильнее. Я делала с ней уроки и еле сдерживалась, чтобы не надавать ей подзатыльников.
Когда Насте стукнуло 10 лет я, наконец, встретила мужчину, с которым хотела бы создать семью. Партнеры были у меня и до этого, но им я представлялась женщиной без приданого, а тут решила познакомить человека со своей семьей, с дочкой. Настя закатила истерику. Помню, как мне хотелось завести ее в другую комнату и задушить. Петя переехал к нам, и начался дурдом. Дочь каждый день на него жаловалась: то он сделал ей замечание, то отстегал ремнем, то угрожал. Мужчина не продержался с нами и полгода. Когда он ушел, я первый раз всерьез поколотила Настю и не испытала из-за этого никаких мук совести.
Из-за расставания у меня случился нервный срыв, я начала курить, но делала это тайком. Когда я приходила домой, Настя недовольно морщила нос и заявляла, что от меня пахнет табаком. Она начала за мной следить и все докладывала моей маме. Дочь даже рылась в моих вещах, чтобы найти там доказательство своих обвинений. И находила: то зажигалку, то баночку пива. Наши отношения накалились до предела. Мы пошли по психологам, но никакого результата это не принесло.
С ужасом я ждала момента, когда Настя станет подростком. И не ошиблась. Ей едва исполнилось 13 лет, когда я застала ее с сигаретой (сама я к тому моменту уже бросила все вредные привычки). На мои замечания она парировала тем, что я сама курила. Что я могла сказать на этот выпад? Затем я обнаружила, что у меня пропадают мелкие суммы денег. Опять скандал. Дочь все отрицала. Кражи в доме не прекращались, но я надеялась, что постепенно все выправится.
Как бы не так. Спустя несколько месяцев после того, как Настя начала воровать, мне позвонила учительница и вызвала на беседу. Вскрылась история о том, что дочь брала вещи у одноклассников и не возвращала. Затем была история с полицией, после того как продавцы поймали Настю с поличным. Я опять повела ее к психологу, специалист пришел к выводу о том, что это, вероятно, клептомания.
Только с горем пополам я пережила период, пока Настя таскала из чужих сумок и с прилавков вещи, как начался следующий этап: она стала выпивать, пропускать уроки, гулять с мальчиками. Я видела в ней маленького дьявола, который всеми способами надо мной издевается. Мы дошли до той степени взаимной неприязни, что я старалась уходить на работу до ее пробуждения, а она возвращалась с прогулок тогда, когда я ложилась спать.
В 16 лет Настя собралась в другой город учиться. Я оплатила учебу и сняла ей квартиру, лишь бы она поскорее и подальше от меня уехала. Но и на расстоянии Настя умудрялась подпитывать мою ненависть. Мне звонили педагоги с угрозами об отчислении. Звонила хозяйка с рассказами о том, что дочь водит к себе мужчин. Я ждала ее 18-летия как освобождения. Когда этот день настал, я сказала дочери, чтобы отныне она справлялась со всеми проблемами сама, и сменила номер телефона. А через несколько месяцев я переехала из родного города в Питер, чтобы друг от друга нас разделяли не несколько десятков километров, а тысячи.
Какое-то время мы не общались совсем. Вернее, от своей мамы я знала, что Настя жива и даже, кажется, взялась за ум. Но в детали я не вдавалась. За эти годы я успела выйти замуж и родить, наконец, второго ребенка, появления которого ждала каждый день беременности.
Не так давно дочь со мной связалась и пригласила в гости, посмотреть на внука. Я взяла с собой крупную сумму денег и поехала с дурными ожиданиями, что Настя живет в каком-нибудь общежитии, у нее грязный и больной ребенок. Скажем, я надеялась, что с ней произошло все то, что я ей предсказывала во время наших ссор.
Но оказалось иначе. Дочь удачно вышла замуж, заметно похудела (и стала привлекательной девушкой), пошла учиться в вуз, растила сына. Сейчас мы общаемся, наши с дочерью дети — ровесники. Думаю, мы простили взаимные обиды. Но вот полюбила ли я ее — все еще для меня большой вопрос.
Свежие комментарии