Фридрих II: медицинское образование и анатомия
В Средние века считалось, что врачам совсем не обязательно получать специальное образование и даже знать, как устроен человеческий организм изнутри.
Большинство медиков учились друг у друга на глаз, а такую важную науку, как анатомия, изучали на животных — исследование останков людей строжайше запрещалось церковью.Первым, кто начал менять ситуацию, стал император Священной Римской империи и король Сицилии Фридрих II (1194–1250). Образец просвещенного монарха, Фридрих владел шестью языками, покровительствовал наукам и искусствам, писал стихи и труды по естествознанию.
Салернский эдикт, изданный королем в 1231 году, подарил человечеству новую регламентируемую профессию — фармацевт (прежде изготовлением препаратов занимались сами лекари, и никакого контроля за их «зельеварением» не было). Кроме того, отныне врачи были обязаны получать лицензию и проходить обучение в той форме, которая существует в медвузах по сей день: 5 лет учебы и 1 год практики.
В 1238 году Фридрих бросил вызов католической церкви, официально разрешив университетам Салерно и Неаполя производить вскрытия в научных целях. Правда, всего один раз в пять лет, но для медицины того времени даже это было колоссальным прорывом.
Анна Датская: акушерские щипцы
Сто лет интриг и загадок — такая история ожидала приспособление, которое сегодня есть в каждом роддоме. Его создателем считается Питер Чемберлен, акушер английской королевы Анны Датской (1574–1619).
С помощью Чемберлена появились на свет пятеро из семерых детей Анны и Якова I. На венценосной пациентке доктор испытывал и свое ноу-хау — акушерские щипцы.
Инструмент, помогавший извлечь младенца из материнской утробы, не только облегчал роды королеве и другим аристократкам, но и обеспечивал неиссякаемые блага всему семейству Чемберленов. Вслед за братом теплое местечко при дворе получил Питер Чемберлен-младший: он стал придворным аптекарем. А когда Питер-старший попал в тюрьму после конфликта с коллегами, королева лично хлопотала о его освобождении.
Слава о докторах, которые справляются с самыми тяжелыми родами, гремела по всей Европе. Чемберлены (а позже — их потомки) свято берегли фамильный секрет: братья никому не показывали щипцы, привозили их на роды в большом сундуке, а пациенткам завязывали глаза и выставляли вон всех домашних.
Лишь в конце XVII века внук Питера-старшего Хьюго решился продать изобретение, и после доработки (конструкция Чемберленов на деле оказалась несовершенной) щипцы прочно заняли свое место в арсенале акушеров.
Карл II: хинин
Открывая бутылку тоника, мало кто сегодня догадывается, что собирается выпить… лекарство от малярии. Хинин (компонент коры хинного дерева), который придает этому напитку пикантную горечь, 400 лет назад спас Европу от страшной болезни.
Хинный порошок, привезенный из Южной Америки испанцами, впервые зарекомендовал себя во время эпидемии малярии в Риме в 1631 году. Однако по-настоящему массовым его использование сделали английский король Карл II (1630–1685) и придворный медик Роберт Тэлбор.
Талантливый аптекарь-самоучка, Тэлбор подобрал безопасную дозировку и режим приема «перуанского порошка», а в 1672 году описал его применение в своей книге. Попав ко двору, Тэлбор вылечил от малярии короля Карла II.
Монарх отплатил ему поддержкой в научных трудах, ведь Карл и сам увлекался естествознанием и даже учился у великого анатома Уильяма Гарвея.
Успехи Тэлбора в лечении малярии были непревзойденными: раствор хинного порошка в белом вине спас жизни сотням пациентов, в том числе сыну французского короля Людовика XIV и королеве Испании Марии Луизе. Людовик XIV был так впечатлен снадобьем Тэлбора, что выкупил его рецепт за баснословные деньги (с условием, что опубликует данные только после смерти автора).
Долго ждать человечеству не пришлось: Тэлбор умер в 40 лет. В 1820 году из хинного порошка было выделено активное вещество — хинин, который используется в лечении малярии до сих пор.
Людовик XIV: роды на кровати и прорыв в хирургии
«Король-солнце» (1638–1715) не отличался крепким здоровьем — что, впрочем, не помешало ему прожить долгую жизнь. Людовик окружал себя врачами, тратил на лекарства огромные суммы и стоически выдерживал изуверские приемы эскулапов того времени: бесконечные клизмы, рвотные и кровопускания.
Болезненность Людовика оказалась на руку не только алчным докторам, но и европейской медицине в целом. Так, проктологический недуг короля (анальный свищ) изменил отношение к хирургии. Прежде она считалась второстепенной областью медицины и уделом цирюльников. Но после того как в 1686 году простого брадобрея Шарля-Франсуа Феликса, выполнившего королю операцию, с почестями возвели в ранг придворного медика, хирурги стали восприниматься столь же уважительно, как и врачи, а хирургию постепенно признали особой наукой.
С именем Людовика связывают и перемены в акушерстве. Монарх, имевший 6 законных и больше дюжины внебрачных детей, живо интересовался процессом их появления на свет. Чтобы лучше видеть происходящее, король требовал укладывать женщин на спину, хотя нормой для аристократок того времени были вертикальные роды на специальных стульях.
Людовик сделал еще один смелый шаг: допустил к своим роженицам мужчин-докторов, что по тогдашним меркам считалось неприличным.
Вслед за королевскими фаворитками рожать на кроватях в присутствии врачей стали и другие дамы. Так понемногу менялось отношение к процессу родов: из естественного дела женщин они становились задачей медиков.
Петр I: революция в российской медицине
Царь-реформатор прорубил для России окно не только в Европу, но и в медицину. В допетровское время лекари были самоучками, больницы существовали только при монастырях, а единственным на всю страну медицинским учреждением был Аптекарский приказ.
Петр I (1672–1725) сделал заботу о здоровье граждан делом государства: при нем появились первые казенные «гошпитали» и лазареты, аптеки и медицинский вуз — московская госпитальная школа, фармацевтические производства и мастерские по изготовлению хирургических инструментов.
Петр стал и первым государственным гигиенистом: например, издал указ о благоустройстве Москвы, предписывавший штрафы и наказания кнутом для хозяев, оставляющих на улицах помет и тела умерших животных (прежде такие «украшения» считались нормой для городского пейзажа).
Неутомимый государь питал особую страсть к медицине и сам разбирался в ней почти профессионально. Он слушал медицинские лекции в Лейденском университете, посещал в Европе анатомические музеи, операции и вскрытия, а затем и сам проводил их. Петр всегда носил при себе набор хирургических и стоматологических инструментов и нередко использовал его: например, чтобы выдергивать подданным зубы. В Кунсткамере сохранилась коллекция из 64 зубов, удаленных рукой царя, причем на удивление умело.
Екатерина II: прививка от оспы
Императрица Екатерина Алексеевна (1729–1796) панически боялась оспы. В XVIII веке эта болезнь уносила жизни каждого третьего заболевшего, а на лицах уцелевших счастливцев оставляла безобразные рубцы (как случилось, например, с мужем Екатерины, императором Петром III). Эпидемия 1767 года стала для государыни последней каплей, и она выписала из Лондона врача для оспопрививания.
К этому времени европейцы практиковали прививки от оспы (вариоляцию) уже полвека, позаимствовав их в Турции. Порошок из подсушенных гнойничков вводили в надрез на кожу или вдыхали. Это вызывало легкую форму болезни, после которой человек становился для нее неуязвимым.
Тем не менее отношение европейцев к этому методу оставалось настороженным, ведь смертельные исходы все же бывали.
Отважная Екатерина не побоялась риска. В октябре 1768 года она стала первой из россиян, получивших прививку от оспы; вторым был ее 14-летний сын Павел.
Доктор Томас Димсдейл, проводивший процедуру, несколько месяцев работал не покладая рук — примеру Ее Величества последовало все высшее общество Петербурга и Москвы.
Теперь императрица могла с полным правом осуждать «антипрививочников», например, Людовика XV. В ответ на известие о его смерти в 1774 году Екатерина возмущенно писала: «По-моему, стыдно королю Франции в XVIII столетии умереть от оспы».
Виктория: обезболивание родов
Британской королеве Виктории (1819–1901) выпала редкая для монархов удача — счастливый брак. За 21 год образцового супружества с принцем Альбертом Саксен-Кобург-Готским королева родила девятерых детей, а в 1853 году стала первой из венценосных матерей, решившихся на обезболивание в родах.
Виктории повезло не только с мужем, но и с врачом: доктор Джон Сноу вошел в историю как один из основоположников анестезиологии. Посетив королеву во время восьмых, мучительных и долгих родов, Сноу предложил ей подышать хлороформом, и обессиленная женщина согласилась. Боль отступила, роды ускорились, и меньше чем через час на свет появился принц Леопольд.
Для того времени это был отчаянный поступок: хотя анестезия эфиром и хлороформом практиковалась в США и Англии с начала 1840-х годов (так, за плечами Сноу было уже 28 успешных безболезненных родов), она все еще воспринималась неоднозначно. Церковь видела в обезболивании родов нарушение библейских устоев, обязывавших женщину в муках производить потомство, а врачи и пациентки опасались побочных эффектов.
Ситуацию исправила королева. Она оценила хлороформ как «чрезвычайно успокаивающее, умиротворяющее и даже приятное средство». Спустя четыре года, перед рождением девятого ребенка — дочери Беатрисы, Виктория заранее попросила Сноу повторить для нее успешный опыт.
Вслед за королевой испытать чудо безболезненных родов решились и многие британские аристократки. Церковь умерила свою категоричность, и отношение к анестезии стало меняться.
Свежие комментарии