Они одевались скромнее скромного, не дарили друг другу дорогих подарков и не держали прислугу. Весь Петербург знал, что чета Куинджи свои немалые деньги тратит на благотворительность…
Архип Иванович, чьи картины продавались по баснословным ценам, помогал коллегам и своим ученикам, когда стал преподавать в Академии художеств.
Отправлял деньги неимущим и больным. Полмиллиона рублей завещал Обществу художников, которое основал.
Во время свадебного путешествия на Валаам Вера и Архип Куинджи угодили ночью в жестокий шторм. Гигантские волны едва не накрыли их корабль, а на рассвете разбили о подводные скалы. До острова добрались на шлюпках. Там и получили благословение монаха-отшельника на вечную помощь ближним, как дань Господу за чудесное спасение.
Двенадцать лет прошло с момента знакомства Архипа Куинджи и Веры Шаповаловой, прежде чем они обвенчались. Для художника это были трудные годы, но его вдохновляли слова Веры: «Я люблю Вас и буду ждать».
Они встретились в родном для обоих Мариуполе. Вера была дочерью богатого купца, Архип – начинающим живописцем без гроша в кармане. Случайно оказавшись в доме Шаповаловых и увидев Веру, Архип попросил у девушки разрешения написать её портрет. С того дня началась их дружба. Отец Веры, недовольный тем, что дочь проводит много времени с нищим художником, спросил её, не собралась ли она за него замуж? Девушка ответила: «Если не за Архипа, то только в монастырь». Шаповалов поставил Куинджи условие: принесёшь сто рублей золотом – Вера твоя. Для Архипа это была неподъёмная сумма. Он решил ехать в Петербург на заработки. Тогда-то Вера и дала ему слово ждать, сколько потребуется.
В столице художник провёл три года. Вернувшись в Мариуполь, вручил Шаповалову сумму, которую тот требовал. Но упрямый купец поставил новое условие: заработать ещё больше денег. Куинджи снова уехал в Петербург.
В Петербурге он (по словам верного друга Ильи Репина) «буравит землю насквозь»: ютится по углам, подрабатывает ретушером, живёт впроголодь, но при этом «даже спит с альбомом и карандашом» (это уже собственные слова Куинджи), пытаясь сдать экзамены в Академию. На третий год, наконец, поступает вольнослушателем, но едва продав несколько своих пейзажей, занятия бросает. Зато все чаще появляется в большом физическом кабинете учёного Менделеева, где художники-передвижники изучали под руководством профессора Петрушевского «свойства разных красок».
Похоже, Илья Репин ничуть не преувеличивал, когда писал о Куинджи, что «иллюзия света» стала «его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда»! Архип Иванович (теперь к нему обращаются именно так) действительно взлетает до невиданных высот, не оставив коллегам шанса на внимание зрителей.
Жил впроголодь, много работал. И спустя двенадцать лет после знакомства, в 1875 году свадьба Архипа и Веры состоялась. Архипу Куинджи было уже тридцать четыре года.
После венчания Куинджи написал портрет жены. Её лицо на картине светилось любовью. А счастливый Архип Иванович с того времени творил один шедевр за другим.
Накануне вернисажа Куинджи пустил желающих в мастерскую полюбоваться своей «Украинской ночью». Двери открывались каждый день, но — лишь на два часа! «Я — совершенный дурак перед этой картиной» — «свет на белой избе так верен», что «у меня глазу больно», — признался Репину Крамской. И, если даже художники терялись, то что уж говорить про обывателей, когда полотна Куинджи буквально светились! Люди норовили заглянуть за картину, но не найдя там подсветок, спорили: золото, серебро или битум Куинджи подмешивает в свои краски. (Кстати, битумными красками писали многие, но никто не добился такого свечения, как он!) Особо впечатлительные считали, что художник связался с потусторонними силами! А один пейзажист по фамилии Орловский, сунув сторожу целковый, проник в зал, чтоб разгадать тайну свечения звёзд и белых хат до прихода публики. Не разгадал, конечно…
Куинджи, похоже, славе своей не особенно радовался, в богемных сборищах не участвовал, в свете не появлялся. На Васильевском острове он нашёл дом с двором, выставленный на продажу.
Панорама с крыши открывалась прекрасная, и художник засиделся, не заметив, как заперли чердак. Проведя остаток ночи на крыше, утром отнёс скопленные с гонораров двадцать тысяч рублей продавцу недвижимости, а дом с двором тут же заложил.
Ровно в полдень, заслышав пушку Петропавловской крепости, Куинджи шёл на крышу своего дома. Казалось, к нему слетались все голуби, воробьи и вороны Петербурга. Художник их кормил, а хворых лечил. Жена шутила, мол, «с тобой, Архип Иванович, вот что будет — приедет за тобой карета, скажут, там вот на дороге ворона замерзает, спасай. И повезут тебя, только не к вороне, а в дом умалишённых». Куинджи шуток не понимал, сердился, а Вера смеялась. По вечерам супруги музицировали- Вера на фортепиано, Архип Иванович на скрипке. Или же принимали нобелевского лауреата Дмитрия Менделеева, с ним художник играл в шахматы…
Жили они в двухэтажной просторной квартире в одном из своих домов на Васильевском острове (остальные здания сдавали внаём). У профессора Академии художеств Куинджи было много учеников (среди них известные в будущем Николай Рерих и Константин Богаевский). За поддержку студенческой забастовки в 1897 году от должности профессора Куинджи был отстранён, но продолжал учить студентов в своей мастерской и щедро помогал деньгами на поездки в Италию, на пленэр.
«Мы с женой живём вдвоём и все делаем сами. Я и дрова колю, и печку топлю, и самовар ставлю, и убираю… а жена делает все остальное», — писал об этом времени Куинджи… И вот однажды молодая супруга Менделеева — Анна, побывав в их доме, пришла в ужас — мебель подержанная, куплена по случаю, а у Веры нет ни прислуги, ни будуара! «Как же руки, Верочка? — восклицала гостья. — Вы же пианистка!» Жена Куинджи уверяла, что руки её в порядке, да и играет она только для мужа. Прощаясь, супруга учёного бормотала: мол, надеюсь, при всей эксцентричности, муж не заставит меня чистить картошку…
Николай Рерих: «Куинджи без всяких проповедей всю жизнь прожил со своею супругой Верой Леонтьевной без чьих бы то ни было услуг. С особым чувством каждый из нас, подходя к дверям, слышал рояль или скрипку в квартире, где жили эти двое… Помню его, конфузливо дающего деньги, чтобы передать их разным беднякам и старикам».
Так и жили, пока Куинджи не рассудил, что пейзажей лучше крымских не сыскать во всей Европе, и решил строить дом в Алупке. Последний раз он отправил учеников за границу, а сам тем летом, пока шло строительство, поселился с Верой в шалаше на своём участке. Иначе денег от аренды петербургских зданий на всю голодную компанию молодых талантов не хватило бы…
С учениками Куинджи не расставался до самой смерти, а вот выставляться вдруг перестал, говоря: «Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, есть горло. А как только голос спадает, надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли…»
Он умер в 68 лет на руках жены. За гробом Куинджи шло много разных людей, получавших от него помощь, даже не зная об этом. А над его домом кружили осиротевшие голуби…
После смерти Куинджи в 1910 году обнаружилось, что все капиталы (несколько сот тысяч рублей, недвижимость) были завещаны на цели развития живописного искусства (Общество художников им. А.И. Куинджи). Жене оставлены ежегодные 2500 рублей, что было более чем достаточно для спокойной жизни. Еще какие-то суммы родственникам.
В 1918–1920-е годы все капиталы превратились в ничто.
Жена художника, Вера Леонтьевна Куинджи умерла от голода в 1920 году в Петрограде.
Свежие комментарии