В интерактивном эпизоде сериала "Черное зеркало" от Netflix под названием Бандерснач (2018) зритель может управлять главным героем Стефаном.
Все начинается весьма невинно — вы выбираете Стефану хлопья на завтрак, но события стремительно принимают мрачный оборот и вот вы уже решаете как Стефану избавиться от тела убитого им отца. Но это вмешательство не остается незамеченным: Стефан регулярно жалуется на чувство того, что кто-то контролирует его жизнь, навязывая ему решения, которые не являются его собственными.
Хотя подобная игра в кукловода может быть забавной в мире вымышленном, совершенно очевидно по какой причине в реальном мире мы бы сочли подобное отвратительным. Прямой контроль действий взрослого человека противоречит самым смелым этическим теориям.
Поэтому неудивительно, что изменяющие поведение нейроинтервенции — спорный вопрос. Нам не нравится терять контроль над собственными действиями. В то время как лекарства, уменьшающие либидо, используются десятилетиями, наша растущая способность напрямую изменять мозг вскоре может быть использована для снижения уровня агрессии и расовых предрассудков, укрепления доверия и, в конечном итоге, изменения наших ценностей. И хотя против такой перспективы может быть высказано много веских возражений, повторяющееся возражение состоит в том, что такое вмешательство может переопределить выбор человека, не задействуя его рациональные способности. То есть, вместо того, чтобы убеждать людей самостоятельно изменить свое поведение, нейроинтервенции просто включают или выключают гормональные или нейронные переключатели, лишающие людей контроля над своей жизнью. Все это выглядит тревожно — или, по крайней мере, напоминает эпизод «Черного зеркала» «Бандерснач» и другие антиутопии на тему Большого брата.
Но я хочу предположить, что потеря контроля, которая может быть вызвана нейроинтервенциями, на самом деле проблемой не является, потому что на деле мы ничего не контролируем, даже если нам кажется, что это не так. Реальная проблема заключается в том, что субъекты нейроинтервенций могут почувствовать чужеродное происхождение своих собственных мыслей и поведения.
Позвольте мне объяснить. Подумайте о людях, страдающих синдромом чужой руки. Как и Стефан, это люди, которые — обычно после нейрохирургии или инсульта — обнаруживают, что одна из их рук начала действовать по собственному желанию. В легких случаях бунтующая рука может поглаживать лицо и волосы без ведома или против воли хозяина. В случаях более тяжелых, рука может попытаться ударить или даже задушить человека или тех, кто его окружает.
Однако, не стоит забывать о том, что хотя немногие из нас непреднамеренно бьют или душат себя, все мы регулярно чешем, разминаем и трогаем различные части своего тела абсолютно бессознательно и даже не храним об этом никаких воспоминаний. Отличительной чертой синдрома чужой руки является не то, что она ведет себя как вздумается без ведома хозяина, а в том, что ее поведение не согласовано с другими нуждами или желаниями — например, если человек хотим прекратить те или иные движения. Другими словами, существует разница между непосредственным контролем над действиями и соответствием этих действий нашим желаниям. Чувство согласованности — относительной гармонии между нашими убеждениями, желаниями и действиями, а не чувство контроля — вот что действительно важно для нас.
Мы можем увидеть это, взглянув на природу нашей умственной (психической) жизни и полное отсутствие контроля над ней. Даже беглая попытка самоанализа покажет, что мысли и импульсы просто возникают в сознании без воли или намерения. Источник содержания нашего сознания всегда остается для нас загадкой: некоторые вещи просто всплывают в сознании. Мы не можем предсказать следующую мысль или слова, которые намерен произнести незнакомец. Простая попытка предсказать наши мысли сама по себе означает мыслительный процесс, и, следовательно, изменяет ход наших мыслей.
Конечно, мы можем размышлять и реагировать на мысли и импульсы дальнейшими мыслями и импульсами, ровно до того момента, пока не придем к какому-то последовательному выводу. Но даже такой процесс, в некотором смысле, автоматизирован: во время возникшая мысль запускает каскад дальнейших мыслей. Но каждая из этих каскадных мыслей возникает сама по себе, без какой-либо воли, намерения или предвидения с нашей стороны.
Чтобы проиллюстрировать это, рассмотрим пример ответа на вопрос: представьте число от одного до 100.
Обратите внимание на то, что представляет собой этот процесс. Число просто приходит на ум. Возможно, число, на котором вы остановились, возникло потому, что оно имеет для вас особое значение — представьте, что вы думаете о числе 77 и что вы родились 7 июля 1977 года. Предположим, это создаст побуждение подумать о другом, менее эгоцентричном числе, и таким образом в уме без видимой на то причины появляется число 52, сопровождаемое смутным чувством удовлетворения.
Обратите внимание — в этом процессе нет ничего сознательно направленного или волевого: число 77 и мысли о нем сами собой всплыли у вас в голове. Точно так же возникло желание изменить выбранное вами число, и, наконец, на ум пришло число 52 вместе с чувством удовлетворения. Вы можете настаивать на том, что если бы вы захотели, вы могли бы выбрать другое число. Но дело не в том, хотите вы этого или нет.
Мы не решаем, какие желания возникают у нас в конкретный момент, включая то, считаем ли мы эти желания адекватными или нет.
С точки зрения обладания мыслями и желаниями, их источник — всегда интроспективная тайна, как будто каждая наша мысль и каждое наше желание было внедрено в нас неким божественным зрителем Netflix. Иными словами, мы не являемся сознательными хозяевами своей психической (умственной) жизни, а также не контролируем вытекающие из нее действия.
Но если мы не контролируем нашу умственную жизнь, почему тогда так грустно, когда люди патологически «теряют рассудок»? Опять же, я бы сказал, что причина страданий в таких случаях заключается на самом деле не в потере контроля, а во вторжении «чужых» восприятий, мыслей и импульсов. То, что отчасти шокирует в таком заболевании как шизофрения вызвано не тем, что умственное содержание возникает без спроса — от этого мы все страдаем, — а то, что возникает специфически навязчивое, чужое содержание мыслей, которое также не реагирует на другое, более рациональное (хотя, в конечном счете, столь же ненаправленное) их содержание. Как и в случае с синдромом чужой руки — беспокоит не потеря контроля, а вторжение переживаний, которые идут вразрез с другими, более постоянными желаниями (например, желанием не подвергаться ужасным галлюцинациям и т. д.).
Но вернемся к Стефану — источником его страданий было не то, что он чувствовал, что выбор был «сделан за него», а то, что он обнаружил, что делает выбор, который был странным (не типичным) для него самого — выбор, который он не мог сразу понять, учитывая обычный набор вещей, которые обычно (хотя все еще таинственно) всплывают в его голове. Опять же, беспокойство вызывает ощущение, что выбор сделан не им, а не отсутствие контроля над этим выбором.
Если я прав, возможно, реальная проблема с нейроинтервенциями, меняющими поведение, заключается не в том, что они могут лишить нас контроля, а в том, что они могут заставить нас думать или действовать чуждо нам самим (не так как мы сами). Из-за них мы будем думать или действовать не так, как привыкли, но потенциально тревожно и для нас и для тех, кто хорошо нас знает.
Свежие комментарии